Дмитрий Запольский

ВЕЧНАЯ МРАЗОТА

 (Пост памяти тележурналисту, политику, писателю, психоаналитику Дмитрию Николаевичу Запольскому)

Генерал-лейтенант Александр Владимирович Борщяков начинал рядовым опером 5-й линии Ленинградского УКГБ в 1985-м. Сразу после Политеха поехал учиться в Москву, в высшую школу КГБ имени Дзержинского на факультет контррразведки. Закончил с красным дипломом и сразу получил назначение в Ленинград по рекомендации тогдашнего начальника генерала Рогозина, у которого писал дипломную работу «Методы работы с разведдеятельностью главного противника на примере территориальных органов КГБ Армянской СССР». Практику проходил в Севастополе, в особом отделе Черноморского флота. В отличной характеристике командующего были особо отмечены навыки вербовочной работы практиканта: он умудрился за две недели склонить к сотрудничеству с КГБ старшего помощника турецкого сухогруза, стоявшего на внеплановом ремонте из-за повреждения движетеля. Причем не на финансовой, а на «патриотической основе»: старпом-турок нашел себе любовницу в портовом буфете, которая рассказала «случайному» завсегдатаю кафешки о своем бурном романе. А знакомство с ней наш будущий генерал завязал, спросив про стеклянную брошку на ее халате: синенький глазик в белом молочном кружке, мол, что это означает? Оберег? Сувенир? Подарок? На следующий день Саша встретился с турком Махмудом на набережной и вел с ним под магнитофонную запись пространные беседы про странный американский корабль с большими антеннами, стоящий в гавани Трабзона.

Попасть в Ленинградское управление можно было только с одобрения самого Бобкова. Филиппу Денисовичу мальчонка нравился - интеллектуал, крепкий, здоровый, сильный и упрямый. А главное - образованный. Ну то есть читал не только совсекретные учебники и лекции слушал, а знал ПОЛОЖЕНИЕ ДЕЛ. Ну то есть читал не только Солженицина, и письмо Раскольникова Сталину, но и Мисиму, Форсайта и Берджесса.

Бобков назначил старшему лейтенанту Борщякову аудиенцию на Лубянке. И после пятнадцатиминутного собеседования повел его в генеральскую столовку, заказал по двести граммов коньяка и предложил выпить: «Когда-нибудь и вы, Александр Владимирович, здесь обедать будете, надо в курсе быть как и что. Коньяк у нас тут скверный, но есть и хороший - дагестанский, всегда его заказывайте, не стесняйтесь! Наше поколение к тому времени уже уйдет, вы - смена!»

Бобков тратил время на паренька не зря. Ленинградское управление было проблемным. Как и сам город на Неве. Начальником управления там был слабенький и не умный генерал Носырев, а заместителями карьерный генерал Анатолий Курков и совершенно проблемный Олег Калугин, которому покровительствовали в ЦК КПСС сторонники Горбачева. Бобков ненавидел Калугина и не доверял никому в Ленинградском Управлении. В молодом старлее он увидел свои глаза и уши: именно 5-я линия больше всего волновала Филиппа Денисовича, он понимал, что у питерских с агентурой просто полный швах: в середине восьмидесятых в городе существовало не менее десяти групп «молодых» интеллектуалов, проводящих регулярные встречи-дискуссии о политике. Все это внешне было вполне пристойно: встречались кандидаты наук и аспиранты, обсуждали экономические аспекты социализма, рыночные механизмы и политику планирования народного хозяйства, преимущества и недостатки советского образования и вообще возможности реформ по чехословацкой и польской модели. И только два таких неформальных клуба открыто контактировали с Западом, там выступали французские и американские эксперты, туда приезжали корреспонденты «Нового Русского слова» и даже журнала «Посев».

Естественно, там была надежная агентура КГБ и про эти группы знали на Лубянке, но старались наблюдать и не вмешиваться. Однако, региональное управление могло в любой момент сломать оперативную игру: дуболомно возбудить уголовное дело или просто засыпаться на снятии информации. Руководил КГБ тогда Виктор Чебриков, человек из Днепропетровского клана, старый друг Брежнева и упертый «ленинец»: туповатый и плоский в мыслях, словах и поступках, как географическая карта. Кстати, после отставки, Чебриков стал начальником личной охраны Кобзона. Попал, так сказать, на свое историческое место. В этой должности и помер бесславно в 1999 году. В звании генерала армии и со звездой героя СССР на груди. Чебрикову в середине восьмидесятых симпатизировал Лигачев, а в условиях неразберихи с назначением Горбачева генсеком, Чебриков в обход Бобкова, своего профильного зама «по евреям и диссидентам» мог дать команду на разгром «перестоечного» движения в Ленинграде, возникшего еще до легендарного «апрельского пленума».

Ставить на действующих сотрудников и перевербовывать их в свою игру Бобков не хотел. Он, как паук ждал, когда в его зоне досягаемости появится такой человек, как этот старлей Борщаков. И он понял - это шанс. Но нужно было присмотреться к парню лично. А потом еще. И еще.

Саша тогда не до конца понял, в какую игру вступает. Он, естественно, был польщен вниманием самого известного в СССР чекиста, легендарного Бобка. Он смело пил коньяк и легко поддерживал разговор о том, что внутреннюю разведку можно и нужно перестраивать через активизацию агентурной работы среди потенциальных врагов государства. И чтобы успешно противостоять противникам СССР, нужно не просто внедряться в их ряды и наблюдать, а управлять процессами изнутри, сталкивая и разводя разные линии, вербовать потенциальных лидеров, помогать им, взращивать преемников и заполнять все образующиеся пустоты своими агентами. Нужно создавать внутренние резидентуры, как это было отработано на освобожденных после войны территориях республик Прибалтики и в западной Украине. Нужно изучать опыт Польши с лидерами «Солидарности», где партия смогла подготовить «круглый стол», усадив за него своих резидентов. И нужно искать примеры такой работы в странах «социалистической демократии», где уже есть опыт создания управляемой многопартийности. И самое важное - нужно готовить ресурсы для подпитки своих из «независимых» источников как внутри страны, так и на Западе.

Бобков умилялся. Старший лейтенант, совсем зеленый пацан с лохматой головой и умненькими черными цыганскими глазенками говорил просто его словами. Потом он будет вручать ему майорские погоны. Генерал-майорские уже сам Путин. Но до этого оставалось еще много лет, а тогда, в далеком 1985-м будущий заместитель директора ФСБ РФ поехал на «красной стреле» в Ленинград, чтобы наутро явиться в управление кадров городского управления на Литейном, 4.

В управлении новичка встретили прохладно. Явно выскочка и карьерист, слишком шустрый. Сотрудники ленинградской "пятерки" делились на две неравные части: "спецы" и "бойцы". Последних было намного больше, они традиционно просиживали задницы в маленьких кабинетах на четвертом этаже и строчили отчеты о вчерашних встречах с агентурой, заполняли бланки и подшивали страницы с донесениями в литерные дела, писали дневники "политической подготовки сотрудников", оформляли и переоформляли справки на держателей конспиративных квартир-кукушек и планы мероприятий. В сущности, это была тупейшая работа "по кругу", когда годами тщательно и уныло разрабатывали одних и тех же фигурантов, подводя к ним агентов, планируя и согласовывая "мероприятия" типа прослушки-наружки-перлюстрации почты и все заканчивалось "исполнительным мероприятием", в подавляющем большинстве случаев "профилактической беседой". Каждый шаг согласовывался с начальником службы - бывшим комсомольским секретарем Валерием Новиковым, шаблонным, тупым и клинически деревенским мужичком. Сегодня его бы назвали за соответствующий коэффициент интеллекта "роботом Федором", но тогда его звали "Афоня". Новиков работал "на отчетность". Самым лучшим показателем в службе считалось, естественно, выход на уголовное дело по статье "антисоветская пропаганда". "Бойцы" годами выслеживали психически нездоровых соотечественников, писавших анонимки в разные органы, подкидывали им через агентов темники, аккуратно выводили на идею о листовках или "дацзебао": когда на доске в институте или библиотеке наивный дурик вывешивал какой-нибудь "антисоветский" текст. Это был триумф! Автора мгновенно "изобличали", агенты давали свидетельские показания, проводился обыск с изъятием очередного "списка" Солженицина, полученного так же от агента-провокатора и следователь УКГБ торжественно возбуждал уголовное дело. На практике такие дела утверждались в Москве, чаще всего у самого Бобкова. Лубянка прекрасно понимала, что это фуфло и чаще всего дело тормозилось, дурика ставили на учет или даже госпитализировали в дурку (принудительно), но "палку" управление получало и в отчетности "раскрытие преступления" фигурировало с соответствующими орденами, премиями и званиями. Опер получал свои 600-800 рублей и проставлялся коллегам. До антиалкогольной кампании пили прямо в отделе, после 1986-го - в кафе у Финляндского или на Боровой улице. Настоящих "антисоветчиков" вербовали, чтобы выйти на "западных заказчиков", прихватывали каких-нибудь атташе или собкоров, показательно задерживали при передаче "литературы" (иногда просто чемодана с библиями) и через МИД выдворяли из СССР. В общем, работа кипела и КПД был между паровозом и камином, но служба шла, медленно подступала пенсия или действующий резерв на непыльной должности "инспектора центрального аппарата" для полковников и генералов или заместителя директора хорошего универмага (а то и проректора университета по международным вопросам) для майоров-подполковников.

Еще были бывшие спортсмены "Динамо", которые сопровождали все сборные за границей и привозили каждый месяц валюту или чеки из поездок по миру, их служило человек пять в отделе. Были музыканты и режиссеры по образованию, которые катались с театрами на гастроли, например, в качестве осветителей, настройщиков роялей или киноинженеров. Все знали, что они штатные чекисты и относились к ним соответственно: со снисходительным равнодушием. Было их тоже пятеро, и они тоже считались "блатными". Но среди личного состава работали "спецы", о которых я уже упоминал. Выпускники восточного факультета университета, знавшие редкие языки и культуры: арабисты, китаеведы, специалисты по Вьетнаму, Бирме, Албании, Индии и прочим экзотическим вопросам. Религиоведы, разбиравшиеся не только в православии, но и во всяких ответвлениях христианства, включая самые сложные типа "свидетелей Иеговы", пятидесятничества, учения баптистов-харизматов, староверов, беспоповцев, финских и немецких лютеранских церквях, англиканстве и даже учениях Нью-эйдж. Один капитан разбирался в йоге и карате, другой в бусидо, третий в мировом кинематографе и театре абсурда. Они были экспертами нарасхват. Но толку и от них было мало: «палки» за раскрытие очередной религиозной группы «сектантов» Москва не давала. Но агентурные отчеты шли на ура: проникновение в церковь было давней приоритетной задачей, тем более, что существовала целая институция «уполномоченных по делам религий» в каждом городе. И эти «уполномоченные» как правило были действующим резервом все той же «пятерки».

И в Москве, и в Киеве такая система прокатывала: КГБ работало успешно. Времена были вполне вегетарианские, доклады региональных управлений устраивали секретарей горкомов-обкомов и прочих крайкомов. Большего никто не ожидал, а громкие дела и скандалы приводили только к кадровой чехарде, что скверно сказывалось на выполнении плановых показателей.

В Ленинграде нужно было работать по-другому и Бобков с самого начала планировал реорганизовать 5-ю линию именно на Литейном, 4. Саша Борщяков стал его личным гвардейцем. А начальником службы вместо «Афони» назначили «спеца» - подполковника Ручейкова, специалиста по арабскому языку и исламской культуре, который был совершенно далек от всего остального, занимаясь сотней своих агентов в мечети, среди ленинградских чеченцев, азербайджанцев, татар, башкир и дагестанцев. Старлей быстро освоился и через год стал заместителем Ручейкова, разогнав с ведома своего московского шефа большую половину «бойцов» на пенсию и в районные отделы на руководящие должности. Все это делалось в тайне от Калугина, которого Бобков считал агентом ЦРУ, как и секретаря ЦК КПСС Яковлева, с которым Калугин когда-то проходил практику в США.

Борщяков стал создавать спецслужбу будущего. Он не ловил антисоветчиков. Он их создавал, пестовал и выхаживал, как монах Мендель свой цветной горошек в монастырском саду.

Первый год у Александра ушел на работу с архивами агентуры. Перебирая карточки и читая литерные дела, он отсеивал зерна от навоза, накопившегося за тридцать летом. Девяносто процентов агентов были туфтой. Половина из них существовала практически просто на бумаге: оперативники встречались с ними в гостиницах, писали донесения, высосанные из пальца, повторяли совершенно несущественные факты, проверяли, подтверждали, списывали друг у друга или вообще «гоняли по кругу» истории про некие «собрания» на квартирах иностранцев или «возвращенцев» в Советский Союз из-за рубежа, бесконечно вербовали прихожан-баптистов, соседей советских сотрудников иностранных представительств и фирм, водителей и обслугу каких-то фирмачей, не представлявших ни интереса, ни угроз. По сути вся работа 5-й линии дублировала контрразведку, а «сионисты» либо работали совершенно открыто, либо были агентами, либо давно отбыли из страны. Тысячи карточек и сотни оперативных дел списал Александр Борщяков в 1986-м году, пока не выбрал двести агентов, представлявших для него интерес в рамках задания Бобкова. И весь следующий год он провел в вербовочных встречах и восстановительных контактах. Ему нужны были реальные люди. Будущие лидеры мнений. Он по заданию Филиппа Денисовича поехал в свою альма-матерь, в Раменки, на Мичуринский, 70. Просматривал личные дела четверокурсников, выбирая себе кадры. Добился командировки в Польшу, где в советской резидентуре изучал методы работы с лидерами «Солидарности» и взаимодействие с польской разведкой. В Дрездене встречался с земляком-сотрудником резидентуры по взаимодействию со Штази, но основное время тратил на вербовку в самом Ленинграде. К 1987-му году он смог создать первые три центра «перестройки» - в ДК Ленсовета, в ДК работников пищевой промышленности и ДК имени Ильича. Параллельно его коллега Павел Кошелев через свою агентуру создавал молодежный музыкальный клуб в Доме народного творчества на улице Рубинштейна. Самым трудным делом было пробить помещения для этих объединений: арендой занимались тупорылые тетки в райисполкомах, руководительницы отделов культуры. И вербовать их в качестве агентов КГБ было бессмысленно и опасно: они, во-первых, были трепливыми и подлыми, при любом выходе сотрудников сразу бежали к начальству и болтали. А начальство, то есть председатели исполкомов бежали в райкомы, там секретари мчались в Смольный, где базировался горком. А секретарь по идеологии звонил начальнику УКГБ: «Ваши утверждают, что надо выделить помещение какому-то антисоветскому кружку во Дворце Культуры. Это правда?» В общем, задача была у Борщякова нетривиальная: каждая «прописка» очередного дискуссионного клуба в конкретном месте давалась большой кровью - через агентуру, агентуру и еще раз агентуру. Первым делом пришлось завербовать половину директоров ДК Ленинграда. В основном, через компромат: все залы тогда сдавались через кооперативы. И за «черный нал». Директоров пас ОБХСС, приходилось вербовать сотрудников милиции, причем самых коррумпированных и циничных сволочей. На это уходили огромные силы: Бобков высылал в Ленинград каждый месяц группы подкрепления, включающие генералов-начальников и сотни офицеров. Даже создал постоянный отдел на Каменном острове для помощи молодому капитану Борщякову. И да, наш Саша командовал московскими генералами. Так было надо. К 1988-му первый этап задачи был выполнен.

На Рубиншейна развернулся рок-клуб, резидентами которого стали «Аквариум», «Алиса», «ДДТ» и «Кино». В данном случае этот термин употребим в обоих его значениях. Конечно, рядовые музыканты в сложной операции е участвовали, но БГ, Кинчев, Цой и остальные лидеры получали от Павла Кошелева гарантии, что им ничего не будет, кроме славы, денег и успеха на сценах. Был случай, когда «личный состав» рок-клуба взбунтовался и не поверил директору Коле Михайлову. И Кошелев отвез музыкантов на Литейный, в кабинет Борщякова, где маленький начальник восседал за черным столом времен Лаврентия Палыча Берии с правительственными телефонами-вертушками цвета слоновой кости и портретом Дзержинского за спиной. Говорят, после этого поверили. Может быть врут. Я не был свидетелем, зуб не дам.

Александр Владимирович вербовал сам. Встречался с журналистами-газетчиками, с фотокорами и телережиссерами, с дикторами и администраторами, актерами, преподавателями и аспирантами. К 1989-му году все было готово. Группа защитников старой городской архитектуры, умеющая проводить пикеты и демонстрации против сноса старых зданий и пятеро корреспондентов городских газет, сочувствующих этой группе. Клуб молодых способных экономистов в ДК на «Петроградской», съездивших на короткие курсы в американский университет и готовящих некую программу политико-экономических реформ СССР.

Центр молодежной печати и информации при горкоме комсомола, в котором за неплохие деньги работали талантливые журналисты-антисоветчики и даже прибывший из США психолог-консультант по проблемам тинейджеров, но уверявший всех, что просто съездил поработать дворником в Израиль, плюнул и вернулся назад.

На Чапыгина, 6 в здании городского телевидения возникли три новых редакции, рубившие правду-матку и иногда страдавшие ее бешенством. В библиотеке государственного университета возник клуб поддержки Прибалтийских движений за отделение от СССР. Филипп Денисович Бобков однажды весной инкогнито прибыл в Ленинград и пешочком за неделю обошел все точки. Саше доложили, но он не отреагировал. Знал, что генералу понравится. Бобков в пятницу приехал на Литейный, зашел к начальнику, вызвали Сашу, вручили майорские погоны и первый орден: «За личное мужество». Первому, кстати офицеру КГБ СССР. А потом и ключи от новой квартиры в Невском районе: у Саши уже было две дочки и старик-отец на иждивении, профессор технологического института, бывший заведующий кафедрой машиностроения.

Перестройка шла полным ходом. Впереди были трудные выборы. Из тысяч ленинградских кандидатов в советы всех уровней депутатские мандаты получили две трети Сашиной агентуры. Бобков докладывал Горбачеву. Он хлопал в ладоши и выписал Филиппу Денисовичу тоже какой-то орденок. Кстати, сам Бобков народным стал депутатом РСФСР. Того самого, легендарного последнего созыва, который сперва избрал Ельцина, а потом был расстрелян им из танков.

Девяностые Александр Борщяков встретил уже начальником службы «З» - так стыдливо переименовали 5-ю линию после распада СССР. Это сокращение от словосочетания «защита конституционного строя страны». Кадры разбегались, как тараканы на коммунальной кухне, когда отодвигали старый холодильник. Саше наперебой предлагали «выгодные» места: там в банке нужен начальник службы безопасности, там - требуется заместитель гендиректора крупной нефтяной компании. Ну как у Пушкина: «…бывало, он еще в постелЕ, ему записочки несут…». Но наш проказник не поскакал ровным счетом никуда: он уверовал в свой личный Путь Воина: быть государевым слугой.

Я, грешным делом, был знаком и с Филиппом Денисычем, и с Пашей Кошелевым, даже с Сашей Борщяковым: а как иначе? Я же летописец поневоле. Нет, стукачом, секретным сотрудником и агентом КГБ мне быть не довелось. И пруфов не надо - при моей судьбе это выплыло бы неминуемо. Но вот общаться приходилось, причем много и конкретно: все-таки я был не только журналистом, но и депутатом Ленсовета, зампредом комиссии по правам человека, курировал сначала Ленинградское УКГБ, а потом всякие его реинкарнации типа УФСК, УМГБ, УАБ, их переименовывали каждый год, попутно ликвидируя агентурные архивы и уничтожая дела. А Саша оставался на своей должности, потихоньку подрастая - сначала до зама начальника управления, потом до начальника службы в центральном аппарате, а сейчас уже и до заместителя директора. Нужный он кадр. Нет, не коммерческий чувак, не продался гангстерам, не купил мерседес и квартиру за миллион долларов - а зачем, если есть служебная в двести метров на набережной Москва-реки, дача на Новой Риге и служебный джип с водителем. Он - государев слуга. Что пожалует ему царь со своего плеча, тем и рад. Неприхотлив. Правда, пьет. И когда примет на грудь свой литр, бывает забыкует: крышу сносит только так. Но у них ведь принято…

Но вернемся к агентуре. Не секрет, что в СССР практически все «громкие» люди: актеры, поэты, писатели, видные диссиденты, известные музыканты и режиссеры, журналисты и ученые, имевшие выход за рубеж - все сотрудничали с КГБ. Это трудно признать, но увы… Люди слабы, государственный аппарат обучен и силен. И Березовский, и Гусинский, и все прочие «олигархи» девяностых, выходцы из комсомольских коммерческих структур - все сотрудничали: иначе бы их смели конкуренты, получающие информацию от «конторы» о том, что и где плохо лежит в позднем СССР. Все совместные предприятия, все банки и торговые кооперативы были инкорпорированы в систему перегонки средств Советского Союза в добрые ласковые руки КГБ и его наследников - российских спецслужб. Можно ли утверждать, что вся перестройка затевалась под эгидой «дедушек из КГБ» типа Филипа Бобкова? Да. Это так. Но как всегда сложнее, если зреть в корень. Не КГБ создавало постгорбачевскую империю, как не наши зубы создают наше тело, они просто жуют пищу, из которой оно строится и посредством которой обновляется. Горбачеву нужна была экономическая опора для создания своей власти: коммунистическая партия в конце восьмидесятых, точнее ее аппарат страдал полной политической импотенцией. Все решали деньги, а следовательно - собственность, Приход к власти Ельцина и «демократизация» девяностых - проявление скрытой до сих пор от взгляда дураков во всем мире тенденции - абсолютное большинство людей верит в «лучшие помыслы» других. Приход «демократов» к центральной власти был всего лишь операцией единственной состоятельной силы в СССР - «внутренней партии», то бишь вооруженного отряда - КГБ. Это не криптоистория, не поиск заговоров или тайных смыслов - это реальный дискурс. В конце восьмидесятых- начале девяностых власть полностью была под контролем советской спецслужбы, точнее не всего КГБ, представлявшего собой совершенно парализованный организм, трясущийся от исторической болезни Паркинсона, а его «живой» части - 5-го управления Филиппа Бобкова.

Это трудно понять и признать. Ну как же, черт побери! Перестройка, гласность, прорабы, рынок, свобода! Я не поп и не гуру. Я просто летописец, работающий не на князей или царей, даже не на братию: я констатирую факт, с которым 99 процентов моих читателей не согласятся, потому что этот факт унизителен и страшен: Горбачев и Ельцин, Путин и его возможные преемники никак не влияют на судьбу территории, которая на картах обозначается какими-то названиями. Судьбу СССР и РФ решали такие, как Саша и его учитель Филипп Денисович. И они тоже действовали не по злому умыслу, хотя они злодеи, - но они поступали по своему глубинному убеждению: народ туп, сер и жалок. Им надо управлять, как скотиной. Пинками, хлыстом и кусочком сахара. Его требуется дрессировать. И содержать в железной клетке на заднем дворе, чтобы вонь не смущала приличных гостей. И самих дрессировщиков.

Никто из утонувших в воде не предполагал, что может потерять силы и захлебнуться. Никто из казненных не верил, что не сможет выпутаться «из временных трудностей» и никто из умерших в нищете и болезнях не верил, что ему в последний момент не «улыбнется судьба». Мысль очень простая, но вместе с тем невероятно трудная: большинство людей наивны и это не сильно зависит от культуры и воспитания. Мы живем архетипами - мама добрая, папа - строгий, но нас они любят по определению. Власть в любом обществе так или иначе ассоциируется с родителями. И очень сложно отречься от нее, даже если она бессердечная сука.

Саша это все понимал. Он ощущал кожей это Учение - заветы Дзержинского, который создавал Чрезвычайную Комиссию. Он, как и все чекисты имел внятную картину: люди не достойны жить хорошо, пока способны прозябать в говне. И еще: все вокруг дураки.

Когда в 1990-х власть оказалась у Ельцина, он сохранил КГБ. Уничтожив ненужные архивы, бросающие тень на своих сподвижников (по их настойчивой просьбе), отдав на растерзание неугодные им фигуры (типа того же Калугина), Ельцин сохранил СИСТЕМУ. А она, система, стала заполнять свободные пространства: надувать возможности гангстеров, которым подкидывала информацию, создавать их конкуренцию с традиционным кланом воров-законников, сталкивать между собой возникающие группировки, сея, как былинный крестьянин-богатырь новую поросль криминальных хоров-кордебалетов. Это и были девяностые: эпоха создания «нового класса собственников». И эпоха его канонизации: все способные хоть как-то быть услышанными медиа-персоны (журналисты, режиссеры, теледеятели) были давно завербованы и прикормлены на «вкусных темах». Значимые медиа отданы на откуп агентам, к которым были приставлены действующие офицеры (Старик Бобков возглавил службу безопасности медиаконцерна «Мост» у своего старого агента Гусинского. Там образовалась команда. Агент Пархоменко и агент Венедиктов, агент Кисилев и Малашенко, Добродеев, Уткин, Парфенов, Шендерович и имя им легион.

Вы конечно спросите меня: а как я смею марать чистые имена и светлые лики (в смысле прекрасные лица)?

Так я вам и отвечу: а вот так. Не нравится, забаньте.

А еще лучше - объявите меня агентом Кремля. Этот метод, кстати, изобрел Александр Борщяков в 1988-м, когда создавал по заданию Бобкова Ленинградский народный фронт. «Если кто-то из активистов с чем-то не согласен, - говорите прямо и громко: «имярек - агент КГБ, есть доказательства. Видели доносы, написанные его рукой, знаем пострадавших и умученных от него. Предлагаем высшую меру - бойкот негодяя!» Метод работал. И будет работать вечно.

Но Борщяков придумал еще одну мульку, понравившуюся Учителю Филиппу: конкурентный подгруз. После прихода Суркова это стало классикой. Но когда-то было удивительным изобретением: помимо одного источника информации, нужен альтернативный, другой по эстетике. Если первый - рафинированный, второй должен быть нарочито брутальный. И еще третий - совершенно независимый, альтернативный и даже андеграундный. Но во всех трех источниках некие «биты иноформации» должны быть идентичны. А еще лучше - конгруэнтны, чтобы у недоверчивой аудитории складываться в единую картину. И тогда призвали Березовского. Тоже агента. Дали ему «зеленый свет» для большого хапка, но с условием: он создаст свою медиа-империю. С агентами. Листьевым, Ворошиловым, Пельшем, Клейменовым, Кисилевым, Доренко, Разбашем и другими.

Есть расхожее и наивное мнение, что в начале девяностых российские спецслужбы потеряли былое влияние, офицеры были растеряны, не знали что и как делать, кому служить и испытывали огромные трудности с агентурой. Часто и мои читатели комментируют: «Вы, Дмитрий, преувеличиваете роль чекистов после развала СССР. Они подняли голову снова только к середине нулевых. Я общался с многими, мне говорили…»

В том-то и парадокс, что КГБ был объединением совершенно разных и независимых друг от друга структур-сообществ, работавший на совершенно разные «вертикали», противоречащие «идеологии» и разными «аудиториями». По сути, эффективная спецслужба так и должна строиться, но уже к середине восьмидесятых КГБ был самой неэффективной структурой государства, конечно, после аппарата КПСС: это было поле конкуренции трех сил - тупых выходцев из комсомола, отрабатывавших свои квартиры-дачи-машины-пайки и мечтающих о пенсии, «бойцов» и «спецов», задницей чувствующих скорый конец СССР и тот прискорбный факт, что начальство чуть что случится кинет их на произвол судьбы (хорошо, если не на растерзание толпы) и они должны сами найти себе места в будущем, то есть организовать пути отхода. Кооперативный движ, запущенный Горбачевым в 1987 году сразу создал «занятость» для десятков тысяч офицеров КГБ, которые знали главное - где есть сырье и где спрос. И могли в нарушение всех инструкций продавать эту информацию друг другу. Начальство (те самые «комсомольцы 70-х», выбравшие кагебешные погоны вместо партийной номенклатуры) на это закрывало глаза и в какой-то мере помогало: нужно же внедряться в возникающие процессы, чтобы иметь информацию, а то потом спросят - что там и как, а мы что ответим? «Не было команды! Не можем знать!» Нет, так недопустимо: мы - глаза и уши партии!

Но была и третья сила. Бобков построил систему тайных лож, пятерок, в которых только главный мог получать указания от члена вышестоящей пятерки о том, что требовалось делать. И система стала саморазвиваться: те, кто не спивался и не намеревался после увольнения по сокращению штатов выращивать пчелок на дачах, те нащупывали пути вхождения в этот «внутренний секретный орден» внутри самого секретного советского ордена - КГБ.

Сейчас спорят: не было ли это вообще задумкой Андропова? Не берусь судить определено. Но допускаю теоретически, хотя на практике скорее всего сама структура сложилась примерно во время прихода Горбачева в Кремль.

Система - это нечто работающее, взаимодействующее в едином механизме. А тайные общества, налаженные в масштабах государства, которое вообще-то прямым ходом летит в тупик, - это не система. Это операционная среда, в которой возникают и решаются интересы кланов, групп, «семей» и объединений. Это гораздо эффективнее и проще традиционных «вертикальных» схем, которые устойчивы только в одном случае - если увенчаны легитимным и устойчивым правителем (или незыблемым институтом, как в англосаксонском устройстве). На перепутье истории и перекрестках времен (сегодня мы называем это турбулентностью) вертикальные системы рушатся самой операционной средой. В остатке остаются «семьи», к которым примыкают «свои силовики» в погонах и без. В центре семьи - сосуд с философским камнем, в котором возникает золото. Вокруг - старейшины, носители княжеских ярлыков, пожалованных ханом или выкупленных у него. Рядом - стража и глашатаи, постельничьи и стремянные, гувернеры-ректоры для детишек, колдуны, шуты и юродивые. И жрецы.

Кошки думают, что это мы живем в их домах. И наше предназначение - их кормить и очищать лоток для какашек. Разве они не правы? Члены «пятерок» тоже уверены, что семьи, которые они обслуживают, существуют специально для этого. И это сложный вопрос - кто из них важнее. Но друг без друга они уже не могут. Этот архитектурный проект воплотился в жизнь. Здание построено и защищено от всяких стихийных бедствий. Крепкая конструкция. Надолго возведена. На века, если вовремя ремонтировать и обслуживать.

В конце восьмидесятых телевидение, радио, в газеты, журналы и издательства оказались вне советской государственной системы. Волшебное слово «гласность» и ликвидация цензуры преобразили интеллектуальное и культурное пространство агонизирующего СССР. Партийные чиновники за считаные месяцы потеряли влияние на человеческие умы. Но операционная среда развивалась и действовала - не КГБ, как институт, а совершенно новое явление, которое я назвал «диктатура пятерки». Напомню, что идеолог Бобков, запустив систему в начале восьмидесятых, вырастив себе смену, сам начал постепенно отходить от дел, уступив свое место Борщяковым, которые ухватили суть и продолжили дело.

Надо немного отступить от сути рассказа: Первое главное управление КГБ СССР, внешняя разведка жестко конкурировала с Пятым управлением. И начальники там были не менее амбициозны, чем сам Бобков. У них были совершенно другие ориентиры и ресурсы, причем огромные финансовые потоки, выделенные на «поддержку» социализма за рубежом, по сути «Коминтерновское золото». И у них была совершенно другая идеология, более жесткая и профессиональная в силу сложности самих задач. И другие группы лидеров. Арабист Евгений Максимович Примаков вышел из тени афганиста-индолога Шебаршина в самом конце восьмидесятых. Они были ярые открытые враги Бобкова и шли другим путем - создавали не операционные среды, а свою гвардию. В «Путинбурге» я затрагивал эту тему, вскоре расскажу подробнее.

Бобков обслуживал процесс «транзита» власти от Горбачева к Ельцину, через операционную среду своих «пятерок». Концепция была проста и красива - активная часть населения России должна быть полностью втянута во «внешний» процесс, но при этом собственность и потоки контролироваться его «пятерками». И уже не важно - кадровые офицеры КГБ состоят в них, их вчерашние агенты, писавшие расписки или совершенно новые люди, осознавшие свои возможности и способности через возникшие связи: все ресурсы должны течь по прорытым каналам. И если вдруг плотину прорывает, требуется оперативно вмешаться, навалиться и либо перекрыть источник, либо построить новые арыки, ведущие к полям, где прорастает власть будущего.

Борщякву достался, как мы знаем, Ленинград. «молодой талантливый экономист-диссидент» Чубайс быстро оказался возле старого московского агента Гайдара. Тут надо сделать важное отступление: главный редактор журнала «Коммунист» Егор Тимурович по должности входил в номенклатуру идеологического отдела ЦК КПСС и регулярно участвовал в совещаниях на Старой Площади, в которых обсуждалась информация о состоянии дел в стране, поступающая от КГБ. Естественно, он имел соответствующую форму допуска и обязан был информировать своих кураторов обо «антисоветских и антикоммунистических» проявлениях, которые ему становились известны. То есть штатным агентом КГБ он, возможно, не числился, но по сути им являлся, как и все остальные сподвижники: Бурбулис, Авен, Чубайс и Гавриил Попов. Эту «ячейку-пятерку» возглавлял Анатолий Чубайс, завербованный в свое время Борщяковым.

В Ленинграде шли и другие процессы - создавались объединения гангстеров. КГБ участвовал в этом не по приказам из центрального аппарата, а по велению души: бизнесменам требовалась «управляемая защита», а регионам - отсутствие полного беспредела на улицах. «Свои» гангстеры требовались, как гарантия от «вторжения» пришлых. Причем не просто уличных банд, а организованных и управляемых традиционными ворами, имевшими «горизонтальную» и «вертикальную» систему управления и взамодействия. И с самого первого дня «Бандитского Петербурга» на полях гангстерских сражений банда Кумарина плотно сцепилась с группировкой Кости-Могилы. Я уже много раз писал, что легендарный Константин был сотрудником ГРУ, а его окружение состояло из штатных офицеров военной разведки. Формально ГРУ не имело право действовать внутри страны, поэтому для Кости-Могилы изобретались «международные операции» - в Узбекистане, Таджикистане и Финляндии. В моем архиве десятки очень интересных досье на эту тему, интервью с участниками событий и воспоминания некоторых действующих лиц с большими звездами на погонах. Когда-нибудь напишу…

Борщяков контролировал контакты тамбовских с властью и элитами. Кумарин спонсировал редакции журналов и телеканалы, оплачивал избирательные кампании депутатов и губернаторов, создавал и содержал коллегии адвокатов, продвигал «своих» тележурналистов и публицистов. При этом общался напрямую с Борщяковым и без его одобрения не предпринимал никаких «общественно-значимых» шагов. Костя-Могила не отставал, так же управляя медиа-холдингом, создавая глянцевые журналы, открывая и скупая телеканалы, но не под эгидой Борщякова, а с почти прямым выходом на самого Примуса.

Девяностые годы - это не беспредел и катастрофа. Это турбулентность была управляема и направляемы операционными средами, в которых без санкции «пятерок» не могло возникнуть ровным счетом ничего, кроме пьяного мордобоя в ночном баре пансионата «Репино», где базировалась бригада отморозков некоего гангстера Комара, который впоследствии плюнул на все и уехал жить в Таиланд.

Если все восьмидесятые годы были временем «транзита» власти от старой гвардии партийных мудаков, уверовавших в торжество марксизма-ленинизма-брежневизма, то девяностые стали «новым транзитом» - от «бобковской диктатуры пятерок», фасадом которой был Ельцин с боярами к «вертикали» Путина, а точнее правящего конгломерата из остатков «пятерок», остатков гангстерского капитала им подконтрольного» к чему-то новому и неизвестному нам пока. Нулевые и десятые путинские годы - время ухода Борщяковых, уставших и выполнивших свою миссию, которые по сути наняли Путина, чтобы он качал нефть-газ и продавал ее в пользу народившегося нового класса «внучат Денисыча».

Меня спрашивают - а ведь начали мы с главного вопроса - об оппозиции в России. И я отвечаю - ее нет. Система Борщякова - полное тотальное замещение реальной общественной жизни симулякром. Нет в России никакой оппозиции. Все, кому удалось поднять голову - продали ее еще до того, как влезли в кадр. Нет ничего, кроме агентуры. Уже не обязательно официальной, в девяноста процентах случаев - самосозданной, зародившейся в мутном бульоне мертвого вареного тела территории, на одной стороне которой Курилы, на другой - Кантоберг, сверху Новая Земля, а снизу монгольско-китайская пьяная Тыва.

Никто не признается, что работает в связке «с товарищами». Мы плаваем в информационном дерьме, где то и дело возникают сенсации в виде откровений каких-то старых чекистов, служивших с Путиным в Дрездене и знавших о том, что тот финансировал террористов. Мы слышим бесконечные разоблачения агентов в советской интеллигенции и прочую коммерческую ахинею. Ну хватит уже!

Агентами КГБ были все, кто вылезал в общественное поле в 80-х, агентами ФСБ - все, кто функционировал в 90-х. И агентами операционной среды нулевых и десятых являются все, кто сейчас на виду.

Есть вы, мои читатели в ФБ. Вы ищите причинно-следственные связи. Но операционная среда - это просто код. Он пишется, правится, усложняется, развивается.

В России нет оппозиции. Потому что вместо политики там «О/С Пятерка», первая версия которой была создана коллективом разработчиков под руководством Бобкова, Примакова, а усовершенствована их наследниками Борщяковыми. Сурков только тестер. Как и Щедровицкий, Вайно, Кириенко - операторы.

Операционная среда работает для любого пользователя, купившего лицензию. И для активистов «Единой России» или «Справедливой мироновской». И для Каспарова с Ходорковским. И для кураторов американских фондов поддержки демократии.

Она просто работает. И Путин - просто эмблема. Можно сделать ребрендинг, новый дизайн, сменить логотип или цветовую гамму, нельзя только заменить двоичный код на другой: принципы железа этого не позволяют.

Это трудно принять. Но нужно. Агентура КГБ не просто взяла под контроль все общественные процессы еще в конце восьмидесятых годов, но спроектировала новую очень подлую реальность нулевых и десятых. Все, абсолютно все (!), что может представлять интерес для жителей страны МОДЕРИРУЕТСЯ спецурой. Жириновский и Зюганов, Миронов и Касьянов - их можно смело сдавать в парижскую палату мер и весов, как эталоны политического блядства. Но тогда рядом с ними должен быть отлитый из платины Явлинский. И Хакамада, Чубайс, Немцов…

И Навальный, и Дудь, и все так называемые «независимые медиа» находятся под контролем, не потому что созданы «конторой», а потому наследуют уже существовавшим институциям. Это платное удовольствие. Раскрутка канала на Ютубе обходится в 100-200 тысяч долларов, если кто не знал. Проект Дудя обошелся намного дороже. Деньги платят кэшем или в биткоинах. Навальный платил по 50 тысяч в месяц, пока вышел на свои первые миллионы просмотров. Вы об этом не подозревали? Или думаете, я клевещу? Ну отпишитесь: я не обижусь. Навальнизм головного мозга неизлечим.

Еще в девяностых Борщяков сформулировал этот концепт: нужно оседлывать любой инфоповод, любое событие, способное вызвать ответ аудитории. Лучше всего, если это «трогает» женскую аудиторию, - мужчины-интеллектуалы зависимы от женщин, хотят им нравится и подсознательно мыслят феминными категориями. Например, в России больная тема - смерть. Мужская. Особенно видного и красивого мужчины-героя-мачо. Я не циник, я реалист. Смерть Рохлина, Федорова (окулиста-политика), Лебедя - все это отрабатывалось, но не очень удачно. А гибель Немцова стала успехом.

Смерть и тюрьма - два русских архетипа, работающих на самых глубинах бессознательного.

Давайте вспомним русские ужасы: тюрьму и суму. О нищете отдельно - сейчас о неволе. Нет, не о той современной нам каторге, где опускают, мучают и пытают: о лайтовой версии административного ареста. Навальный в изоляторе. 10 суток, 15, 30. Суд. Уголовное дело. Условный срок. Снова административный арест. Ну как не почувствовать человеку в камере.

Сесть после митинга на полмесяца в изолятор - хайп. Быть судимым и получит условно - супрхайп. А вот быть убитым - это тоже хайп, но уже не для тебя.

Я не считаю Немцова героем. Мне стыдно, что я родился и вырос в стране, где запросто убивают людей. Немцова, Старовойтову, Политковскую и сотни других, нераскрученных, неизвестных.

Мне просто противно. Но еще противнее пляски на гробах: фонды, премии, гранты имени убитых участников этого позорного театрального действа под названием «русская политика». И мне стыдно за тех, кто зарабатывает на этих плясках. Агентура состоит не из тех, кто писал расписки о сотрудничестве, это вовсе даже не обязательно по инструкциям. Агент и сотрудник, резидент и содержатель квартиры-кукушки (или соответствующего интернет-ресурса, блога, автор книги или эксперт фонда) - тот, кто играет по нотам, понимая (или не понимая) свою роль, но играет.

Мне просто как-то брезгливо жить в мире, где они - рукопожаты; я всем нутром своим ощущаю зашквар. Они приятные ребята с прекрасными лицами, я толерантен до невозможности, но как, кому и где прокричать - я не твой, Саша Борщяков!

Россия скурвилась не при Путине. Наша когорта образованцев-интеллектуалов никогда не отличалась идеологической нравственностью, но среди нас все-таки были НРАВСТВЕННЫЕ мыслители. И где они? Самоизолировались в своем алкогольном бреду, сгинули от голода и болезней, запуганы, убиты? Прозябают в нищете, всеми презираемые под усмешками сытых блядей-грантоедов, долдонящих антипутинские мантры и мечтающих о демократических выборах? Я верю: вы на них одержите победу. И даже прекратите порочную практику распила бюджетов, разгоните ФСБ и переименуете мост возле Кремля.

Но что вы сделаете с операционной средой?