Е. А. ТРОФИМОВ «КАТАЛОНСКИЙ
СЕПАРАТИЗМ.
ПЕРСПЕКТИВЫ
УРЕГУЛИРОВАНИЯ В XXI ВЕКЕ». ГЛАВА 2.
КАТАЛОНСКИЙ СЕПАРАТИЗМ: ПРИЧИНЫ,
ОСОБЕННОСТИ, ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗРЕШЕНИЯ
§ 2.1.
Причины каталонского сепаратизма
Каталония - исторически сложившийся
регион и автономное сообщество на северо-востоке Пиренейского полуострова с
населением 7,5 млн. человек или около 16 % населения Испании. Столица -
город Барселона. 90 % каталонцев говорят на каталанском языке.
Как отмечает А. А. Орлов,
«Каталония - <…> ничем не прославилась в доримский период своей истории.
Это были земли, заселённые иберийскими или близкими им племенами, жившими
обособленно, только начавшими познавать зачатки культуры, практически не
торговавшими с соседями и, соответственно, находившимися на стадии натурального
хозяйства. С греческими колонистами, основавшими на побережье Каталонии свои
поселения, каталонские иберы, видимо, поддерживали лишь спорадические контакты,
не основанные на прочных торговых связях»[1].
Развитие социально-политических
отношений в средневековой Испании закономерно связывается с развитием права,
которое с XI века было непрерывным. Будучи наследниками римских традиций,
жители полуострова стали воспроизводить собственные законы и различные правовые
структуры, например, римское, каноническое, обычное право и правовые нормы
национальных меньшинств, что привело к складыванию сложной правовой мозаики,
состоящей из муниципальных фуэрос (fueros), местных юридических кодексов
«нравов и обычаев» и королевских законов[2].
Сделаем отступление и рассмотрим понятие
фуэрос, которое имеет несколько значений. Во-первых, под фуэрос понимают общие
своды законов на Пиренейском полуострове, относящиеся ко всем подданным; во-вторых,
законы, подтверждающие права провинций и муниципалитетов, устанавливающие
пожалования и привилегии, а также права и обязанности жителей городских и
сельских общин; в-третьих, законы, устанавливающие права и свободы
представителей отдельных сословий.
Среди источников испанского права
VII-XIII вв. следует назвать «Liber Iudiciorum» или «Судебную книгу», изданную
в 654 году королем Реккесвинтом и ставшую для жителей испанских общин эквивалентом
Кодекса императора Юстиниана в Восточной Римской империи; «Книгу судей»,
преимущественно регулировавшую гражданское (сделки и вопросы собственности на
землю) и уголовное право, процедурные вопросы, аграрные и торговые вопросы, а
также предписания относительно евреев и еретиков. Под названием «Lex Gothorum»,
или «Закон готов», включавший в себя законы, принятые до 710 года, книга
существовала в христианских общинах до XIII века. Переведенная на кастильский
язык в первой половине XIII века под названием «Fuego Juzgo», она была кодексом
законов в различных городах Андалусии; «Hispana Collectio», или «Испанская
коллекция», содержавшая правила церковных соборов Испании, Востока, Африки и
Галлии, а также несколько папских декретов и эпистол; «Закон христиан»; сборники
«fazanas», или случаев из юриспруденции. Систематизация этих текстов дала в
Каталонии «Обычаи» («Usages»), скомпилированные начиная со второй половины XI
века в «Liber feudorum maior», изданный веком позже, а в Наварре — в «Fuero
General» в конце XIII века; «Corpus iuris civilis», и канонического права,
собранного в «Декреталы» («Decretales»); «Книга фуэрос Кастилии», регулировавшая
вопросы процессуального характера (судебное представительство, доказательства,
апелляция и т.д.), гражданского (семейного, наследственного и договорного) права,
а также уголовного права; «Королевские фуэросы» («Fuero Real»), содержавшие
нормы публичного, уголовного и гражданского права и, направленные на
централизацию управления и усиление королевских полномочий; «Зеркало законов»
(«Especulo»), «Кодекс семи партид» («Siete Partidas»), представлявший собой,
всеобъемлющую кодификацию, составленную в Кастилии в 1256-1263 гг. и заложившую
основы национального испанского права; и др.[3]. Правовая
мозаика позволила Каталонии сохранить относительную внутреннюю автономию и
собственные законы, а также особые привилегии в рамках единого государства – фуэрос
до восхождения на престол в 1714 году испанского короля Филиппа V. Но уже
в более ранний период – до правления Филиппа V начали наблюдаться первые
конфликты между испанской монархией и свободными каталонцами. Их причина
заключалась в стремлении монархов укрепить свои полномочия и унифицировать
политико-правовые системы разных регионов Испании. Так, назначение нового
вице-короля Каталонии, ставленника Оливареса, фактически выполнявшего функции
испанского короля Филиппа IV и считавшего,
что страна должна быть неделимой, а также введение в Каталонию испанских войск
в 1640 году привели к восстанию каталонцев — жнецов-сегадоров, которых
поддержала каталонская элита. Восстанию предшествовали столкновения крестьян с
представителями испанской монархии, которые попытались поселять солдат в их домах;
убийства испанских ставленников приводили к поджогам деревень каталонцев.
7 июня 1640 года, наполненная крестьянами Барселона «разродилась» резней и
последующей делегаций крестьян к дворцу вице-короля. Женералитат объявил о
низложении испанского короля Филиппа IV и обратился за помощью к
французскому королю Людовику XIII, воевавшему с Испанией. На подмогу каталонцам
пришла французская армия. После победы над испанцами при Монтжуике в январе
1641 года каталонские кортесы официально объявили французского короля графом
Барселонским, звучали также призывы провозгласить республику под патронажем
французского монарха.
Война продолжалась десятилетие. На фоне
усталости населения и недовольства французской оккупацией инициатива постепенно
переходила в руки Испании. В июле 1651 года испанская армия под командованием
Дона Хуана Австрийского Младшего осадила Барселону. 13 октября 1652 года
столица Каталонии капитулировала на условиях полной амнистии и сохранения
старинных вольностей княжества, что король Филипп IV и подтвердил в 1653
году. Вялотекущая война продолжалась до Пиренейского мира 1659 года, установившего
современную испано-французскую границу по одноименной горной системе.
Французский король получил каталонские земли севернее Пиренеев и отказывался от
претензий на остальную часть Каталонии и титула графа Барселонского.
С восхождением на престол Филиппа V
Каталония утратила автономию и привилегии, что в значительной степени было
связано с принадлежностью Филиппа V к новой династии – династии Бурбонов.
Укрепление властного потенциала новой династии закономерно потребовало
проведения централизации управления. Кроме того, во время войны за испанское
наследство Каталония, как и провинции Арагон, Валенсия, сначала поклялась в
преданности Филиппу V, а потом приняла сторону австрийского эрцгерцога,
что явилось основанием для отмены монархом их древних вольностей. Отмена фуэрос
привела к ликвидации автономии муниципалитетов и появлению представительств
короля в городах; казням и изгнанию из страны лидеров сепаратистского движения;
ранее лежавшие в основе каталонского права нормативные регуляторы были заменены
законами и традициями Кастилии; был введён запрет на использование каталонского
языка в судопроизводстве.
Со второй трети XIX века Каталония
начала развиваться как один из индустриальных и финансовых центров Испании; а
Барселону начали называть «испанским Нью-Йорком», так как именно в столице
Каталонии сосредоточилась экономическая и культурная жизнь. Экономическое
развитие привело к развитию политическому и социально-психологическому: с
середины XIX века в Каталонии наблюдается национальное пробуждение,
возрождается язык и культура страны; в представлениях каталонцев Каталония начинает
ассоциироваться с «передовым» и «современным» регионом, противостоящим
«отсталым» и «средневековым» Кастилии и Андалусии. Но индустриальное развитие
региона параллельно привело и к росту социального недовольства и инакомыслия,
которые с течением времени усилились.
В 1885 году каталонская интеллигенция
обратилась к испанскому королю Альфонсо XII с «Ходатайством о защите
моральных и материальных интересов Каталонии» - первым манифестом каталонских
регионалистов.
К концу ХIХ
– началу ХХ века Барселона превратилась в арену масштабных политических
столкновений. За политическое лидерство в ней боролись три крупные политические
силы: буржуазная партия «Региональная лига», добивавшаяся автономии Каталонии;
пролетарская «Радикально-республиканская партия», выступавшая против
каталонских сепаратистов; и «Национальная Конфедерация труда» (НКТ),
представлявшая объединение анархо-синдикалистских профсоюзов[4].
Рост регионализма и социального
недовольства привёл к тому, что испанский монарх пошёл на уступки каталонцам и
6 апреля 1914 года создал Каталонское содружество (Манкомунитат) —
административное объединение четырёх провинций Каталонии. Под эгидой
содружества проводилась большая программа развития каталонской культуры,
кодифицировались нормы каталонского литературного языка.
Формирование Манкомунитата не привело к
единению каталонцев, так как основные проблемы находились в области трудовых
отношений и были связаны с социально-экономической поляризацией общества. Обострение
борьбы между буржуазией и пролетариатом привело к ориентации собственников
производства на армию, которая фактически оказалась между стремившимся к
отделению от Испании собственниками крупного производства и революционными
синдикалистами. Военные включились в политический процесс, создав ряд
организаций (среди который наиболее известными стали «Лига патриотов Испании»
(ЛПИ) и «Свободный синдикат», «Траза»), что привело в 1923 году к
государственному перевороту под предводительством генерала Примо де Ривера, получившему
согласие короля Альфонсо XIII на образование военной директории.
Примо де Ривера придерживался идеологии
«национал-католицизма», превозносил «испанский национальный характер»,
противопоставляя его «антииспанству», ассоциировавшему с масонскими и
коммунистическими заговорами. За семь лет правления диктатор исключил из
политической жизни Каталонии либералов, республиканцев, анархистов,
коммунистов, каталонских сепаратистов и националистов, регионалистов,
монархистов и интеллигенцию[5].
В 1931 году, после образования Испанской
республики каталонцам было предоставлено самоуправление и уже в 1934 году начал
осуществляться проект по созданию независимой Каталонии. Но поражение
республиканцев на выборах и становление диктатуры Ф. Франко привело к
тому, что проявления национальных чувств, отличных от кастильских, начали пресекаться.
В Каталонии, также как и в Стране Басков, Галисии, Валенсии было запрещено не
только использовать родной язык в деловой и общественной жизни, но и говорить
на нём. В Барселоне полицейские могли задержать человека за уличный разговор на
каталанском языке. За данное «преступление» ему грозил штраф, а в отдельных
случаях, тюремный срок.
В 1978 году в процессе дефранкизации в
Испании была принята новая конституция, по которой Каталония получила
автономный статус и официальное признание каталанского языка. В течение года в
Каталонии было сформировано собственное правительство (Женералитат) и
парламент; каталонцы начали принимать самостоятельные решения по широкому кругу
вопросов — от формирования органов самоуправления и налоговой системы до
вопросов здравоохранения и охраны окружающей среды. В середине 1990-х годов к
региональным органам Каталонии перешёл ряд полномочий в области транспорта,
связи, общественной безопасности (например, создана собственная полиция, не
подчиняющаяся Мадриду).
Каталанский язык получил официальный
статус наравне с испанским (кастильским). С 1983 года его изучение в школах
стало обязательным. Постепенно система образования перешла к преподаванию на
каталанском языке. Для продвижения языка было создано Управление по языковой
политике, а ежегодная финансовая поддержка каталаноязычных СМИ, издание книг на
каталанском языке и перевод книг иностранных авторов на каталанский язык достигла
впечатляющих размеров. В целом до начала 2000 годов, каталонцы позиционировали
себя как испанцы с собственным языком, культурой, политическими и иными
институтами, но с начала ХХI века в
Каталонии начали выражено проявляться регионалистские и сепаратистские тренды. Так,
в 2006 году парламент Каталонии добился принятия новой редакции Статута
автономии, закрепившего термин «конфедерализм»[6].
Каталонцы впервые были названы «нацией»; закреплено обязательное знание и
употребление в регионе двух языков (кастильского и каталанского), существенно
расширены полномочия региона в международных отношениях, судебной системе,
финансовой сфере (в бюджете сообщества оставалось 50 % налоговых
поступлений)[7].
В 2009–2011 годах в ряде городов Каталонии
состоялись местные референдумы по вопросу независимости, а пришедшее к
государственному правлению в 2010 году правоцентристское объединение
«Конвергенция и Союз» провозгласило создание «собственного государства» в
составе Европейского Союза. После выборов 2012 года оно сохранило политические
позиции, создав коалицию с Левыми республиканцами Каталонии.
Весной 2012 года экономический кризис
актуализировал проблемы межбюджетных отношений между Мадридом и Барселоной: ранее
процветавшая автономия оказалась должна Мадриду € 40
млрд. (долг на душу населения составил € 2688, по сравнению с € 800 в среднем по стране) и вынуждена
была просить у него помощи в размере € 5,4
млрд. При этом Каталония является донором, производя около 20 % испанского
ВВП, а сумма переплаты, то есть разница между тем, что Барселона отдаёт Мадриду
и что получает в виде субсидий и выплат составляет € 16 млрд. в год, что эквивалентно 8 % регионального ВВП[8].
Дополнительным поводом для сепаратизма
стали антикризисные меры, принятые испанским правительством: значительно
урезаны пособия и подняты налоги, что наряду с высокой безработицей (особенно
среди молодежи) привело к недовольству населения. Сочетание высоких цен,
безработицы, ощущение растущего социально-экономического кризиса в день празднования
Диады 11 сентября 2012 года вылилось в полуторамиллионную манифестацию под
лозунгами «Каталония — новое государство в Европе», «Мы - самостоятельная
страна», «Каталония - не Испания». В 2014 году Каталония круглыми столами и
научными конференциями[9] отпраздновала
300-летие потери автономии, а в конце 2014 года был проведён первый
неофициальный опрос населения Каталонии по вопросу о независимости. В опросе
приняли участие 37 % избирателей 81 % из которых положительно
ответили на вопрос «Хотите ли вы, чтобы Каталония стала независимым
Государством?».
Победившие на досрочных выборах 27
сентября 2015 года националисты заявили о запуске процесса суверенизации
Каталонии. В его рамках 1 октября 2017 года прошёл «официальный» референдум по
вопросу отделения Каталонии от Испании, который, во-первых, не был санкционирован
Мадридом, что не допускается испанским законодательством; во-вторых, расценен
Испанией как неконституционный, нарушающий статью 2 Конституции страны, гласящую
о «нерушимом единстве испанской нации, общем и неделимом отечестве всех
испанцев».
10 октября 2017 года парламент сепаратисткой
республики принял Декларацию о независимости Каталонии, в которой, не только подчёркивалось
нарушение Испанией принципов международного права, прав и свобод каталонцев, но
и закреплялась готовность Каталонии вести с Испанией равноправный диалог под наблюдением
международного сообщества:
«En virtut de tot el que s’acaba d’exposar, nosaltres, representants democràtics del poble de Catalunya, en el lliure exercici del dret d’autodeterminació, i d’acord amb el mandat rebut de la ciutadania de Catalunya,
CONSTITUÏM la República catalana, com a Estat independent i sobirà, de dret, democràtic i social.
DISPOSEM l’entrada en vigor de la Llei de transitorietat jurídica i fundacional de la República.
INICIEM el procés constituent, democràtic, de base ciutadana, transversal, participatiu i vinculant.
AFIRMEM la voluntat d’obrir negociacions amb l’estat espanyol, sense condicionants previs, adreçades a establir un règim de col·laboració en benefici de les dues parts. Les negociacions hauran de ser, necessàriament, en peu d’igualtat.
POSEM EN CONEIXEMENT de la comunitat internacional i les autoritats de la Unió Europea la constitució de la República catalana i la proposta de negociacions amb l’estat espanyol.
INSTEM a la comunitat internacional i les autoritats de la Unió Europea a intervenir per aturar la violació de drets civils i polítics en curs, i a fer el seguiment del procés negociador amb l’Estat espanyol i ser-ne testimonis.
MANIFESTEM la voluntat de construcció d’un projecte europeu que reforci els drets socials i democràtics de la ciutadania, així com el compromís de continuar aplicant, sense solució de continuïtat i de manera unilateral, les normes de l’ordenament jurídic de la Unió Europea i les de l’ordenament de l’estat espanyol i de l’autonòmic català que transposen aquesta normativa.AFIRMEM que Catalunya té la voluntat inequívoca d’integrar-se tan ràpidament com sigui possible a la comunitat internacional. El nou Estat es compromet a respectar les obligacions internacionals que s’apliquen actualment en el seu territori i a continuar sent part dels tractats internacionals dels quals és part el Regne d’Espanya.
APEL·LEM als Estats i a les organitzacions internacionals a reconèixer la República catalana com Estat independent i sobirà.
INSTEM al Govern de la Generalitat a adoptar les mesures necessàries per fer possible la plena efectivitat d’aquesta Declaració d’independència i de les previsions de la Llei de transitorietat jurídica i fundacional de la República.
FEM una crida a tots i cadascun dels ciutadans i ciutadanes de la República catalana a fernos dignes de la llibertat que ens hem donat i a construir un Estat que tradueixi en acció i conducta les inspiracions col·lectives.
Els legítims representants del poble de Catalunya»[10].
Вывод
к § 2.1. Причины
каталонского сепаратизма имеют долгую историю. В политической сфере они связаны
с высоким уровнем централизации испанской короны, что в разные периоды
приводило к репрессиям каталонцев; в экономической – с неэффективностью бюджетно-налоговой
политики, превратившей регион-донор к заемщика средств у Мадрида; в
социокультурной – сохранением каталанского языка, традиций и обычаев
каталонцев, которые в условиях централизации скорее не обогащают культурную
палитру Испании, а способствуют противостоянию региона центру.
§ 2.2.
Особенности каталонского сепаратизма
Каждая страна имеет особенности развития
различных этнических, территориальных, религиозных сообществ, что придаёт мозаичность
её региональной структуре. Кроме этого, на регионы могут действовать различные
иностранные государства и транснациональные центры. В этом плане важно обратить
внимание на заинтересованность США в независимости от Дании Гренландии и
значительных субсидиях Каталонии напрямую, в обход испанского государства, от Европейского
союза.
Особенности каталонского сепаратизма
могут быть выявлены в его сравнении с сепаратизмом шотландским.
Исследователь каталонского сепаратизма
А. В. Баранов, ссылаясь на М. Фернандес, отмечает, что в
Каталонии сложилась сложносоставная идентичность населения - симбиоз и
конкуренция общенационального, этнического, регионального, местного и прочего
самосознаний: в 2005 году «только каталонцами» себя считали 14,3 % опрошенных;
«больше каталонцами, чем испанцами» - 23,4 %; «и каталонцами, и испанцами»
- 44,8 %; «больше испанцами, чем каталонцами» - 8,2 %; «только
испанцами» - 7,7 %; затруднились с ответом или отказались ответь - 1,6 %[11]. При
этом, по данным Дж. Поггесчи, на каталанском языке говорит 90 %
населения региона и практически все жители региона его понимают[12].
В том, что касается знания и равноправного использования кастильского и
каталанского языков в административных органах и учреждениях, а также в крупных
компаниях, 82 % каталонцев высказываются в поддержку билингвизма[13].
Как отмечает С. Хинер, «оба языка - часть гражданской жизни Каталонии,
сосуществующие с непринужденностью и совсем небольшими трениями. В зависимости
от окружения у них разный вес <...> каталанский язык имеет больший вес в
школе, но намного больший вес имеет кастильский в средствах массовой
информации»[14].
Кроме этого, даже в условиях реального билингвизма наблюдается политизация
языка, превращающая его в инструмент, негласно и неформально используемый в
процессе элитогенеза, а также консолидации каталонского национализма.
В Шотландии языковая проблема выглядит
иначе. Шотландцы утратили собственный язык и изъясняются на английском. Великие
шотландцы Р. Бёрнс, В. Скотт, Р. Стивенсон, А. Конан Дойль,
Д. Юм, А. Смит писали по-английски и стали составной частью
английской культуры и науки.
Несмотря на то, что носителями
каталанского языка являются более 10 млн. человек, а сам язык широко
распространён в различных сферах социальной жизни, он не обладает статусом
официального языка Европейского союза, но каталонцы предпринимают усилия для
его продвижения и популяризации. Так, в Барселоне действует специальное
Управление по языковой политике, главной целью которого является укрепление
положения каталанского языка в ЕС, отказ от статуса языка меньшинства и в итоге
включение его в список официальных языков ЕС. Главной проблемой в языковой
области для каталонцев является процесс признания каталанского языка не в
качестве языка, находящегося на грани исчезновения и нуждающегося в поддержке и
защите, а в новом качестве полноценного и развитого члена содружества
европейских языков[15];
в свою очередь для шотландцев данной проблемы не существует.
Если каталонцы католики, то шотландцы
исповедуют протестантизм. У шотландцев имеется и своя национальная церковь -
пресвитерианская. Как направление в протестантизме пресвитерианство непримиримей
по отношению к другим вероисповеданиям, но демократичней в управлении.
Некоторые шотландцы - католики, но они подчиняются непосредственно Ватикану.
Таким образом, религиозные предпочтения каталонцев смягчают отношения с
Мадридом, в то время как отношения между Шотландией и Великобританий
политизируются и усиливают сепаратизм.
Сепаратизм как любой политический
процесс рождается элитными стратегиями, направленными, прежде всего, на
контроль за обретением и удержанием экономических ресурсов. Стратегии
каталонской и шотландской элиты также различные.
Каталонцы стремятся позиционировать региональное
сообщество как самостоятельную силу, независимую от Испании; формируют
исторические обоснования своих требований; во внешнеполитических и
экономических отношениях целенаправленно формируют в восприятии у граждан
других стран Каталонии как отдельной европейской страны с собственным языком и
самобытной культурой. Успехом каталонцев стала международная
институционализация особого статуса Каталонии. Регион получил право участвовать
в реализации испанской внешней политики в той её части, что касается членства в
Европейском союзе[16]. Шотландские
элиты, скорее готовы к сотрудничеству с Лондоном, считают, что экономически
отделение приведёт к ослаблению их влияния во внешнеполитических сделках и в
европейском интеграционном процессе. Но в Каталонии и в Шотландии элиты
неоднородны, среди них присутствуют радикальные элементы, выступающие за
самостоятельность регионов. Кроме того, каталонские элиты сосуществуют в многопартийной
системе, автономной от испанской[17],
а шотландская партийная система, скорее лишена данной автономии. В связи каталонские
партии вовлечены в три конфликта: сообща – в борьбу с центральными государственными
органами; сообща - против местных «происпански» ориентированных групп; друг
против друга - на основе идеологических и групповых различий; а шотландские
элиты, скорее ориентированы на борьбу друг с другом и заигрывание с Лондоном.
Причём каталонские элиты склонны к радикализации. Так, преследование
экс-председателя правительства Каталонии К. Пучдемона, обвиняемого в
преступлении в связи с проведением референдума о независимости Каталонии 1
октября 2017 года, привело к назначению на должность председателя женералитата
Каталонии Ж. Торра - радикального агрессивного националиста, безоговорочно
стремящемуся к отделению Каталонии от Испании.
Стратегии «метрополий» также различны.
Отставка председателя испанского правительства М. Рахою, привела к
избранию П. Санчеса, выступающего за нормализацию отношений с новым
правительством Каталонии и поиск совместных политических решений по разрешению
кризиса[18].
Политическая гибкость П. Санчеса по разрешению каталонской проблемы может
расколоть сепаратистское движение Каталонии и снизить напряжение в отношениях
между Барселоной и Мадридом. В свою очередь, стратегия Лондона по минимизации
напряжения уже в течение нескольких десятилетий характеризуется как
«демократическая»: начиная с 90-х годов XX века лейбористское правительство
Т. Блэра (Т. Блэр шотландец по происхождению) взяло курс на деволюцию
- расширение автономии административно-политических частей Соединенного
Королевства[19].
В результате деволюции парламент Шотландии, впервые с 1707 года, возобновил
работу, дав шотландским элитам возможность участвовать в управлении страной;
кроме того, были расширено самоуправление городов, учреждены должности мэров[20]. Премьер-министр
Д. Кэмерон после подписания Эдинбургского соглашения заявил о том, что
Шотландии будет лучше в составе Великобритании, и, что не менее важно, самой
Британии будет лучше вместе с Шотландией, в то же время отметив, что «всегда
готов был выразить уважение народу Шотландии», т. к. они проголосовали на
выборах за партию, которая хотела провести референдум, а сам Д. Кэмерон
сделал такой референдум реальностью, удостоверившись в том, что он будет
законным и честным.
На наш взгляд, сепаратизм каталонских
элит, в значительной степени может показаться игрой на национальных чувствах на
«грани фола», так как в случае отделения от Испании Каталония, скорее всего, не
сможет автоматически стать членом Евросоюза, ей потребуется длительная
интеграции, а в её положительном исходе могут быть не заинтересованы как
сторонники целостной Испании, так и сама Испания, имеющая право вето. Примечательно
то, что Евросоюз выступал в пользу Испании, одновременно предупреждая Мадрид о
недопустимости применения армии и правоохранительных органов против сторонников
референдума.
Референдумы в Каталонии и Шотландии
также проходили в разных средах: каталонский референдум имел «восходящую»
динамику, шотландский – «нисходящую». Первая была связана с запретом
референдума, что закономерно расценивалось как нарушение прав и свобод
каталонцев, вынуждая их включиться в референдумный процесс: в период с 2005 по
2012 годы популярность идеи отделения Каталонии выросла с 13 % до
34 %; а число сторонников единого государства уменьшилось с 40 % до
25 %[21].
В 2006 году за независимость Шотландии высказывалось 52 % шотландцев и
59 % англичан; в 2011 году сторонников отделения Эдинбурга от Лондона
насчитывалось 39 %, а в октябре 2012 года -28 %[22].
Итоги состоявшихся референдумов не стали
сенсацией. В референдуме за независимость Каталонии приняли участие
43,03 % (2286217 из 5300000) избирателей; «за» проголосовало 90,18 %
(2044038); «против» - 7,83 % (177547 человек)[23].
Мадрид рассмотрел референдум как антиконституционный акт и начал преследование
его организаторов – избранных населением Каталонии должностных лиц. Референдум 18
сентября 2014 года в Шотландии закончился поражением сепаратистов: из принявших
участие 4,13 млн. граждане Великобритании и ЕС, постоянно проживающих в
Шотландии, ответили на вопрос: «Должна ли Шотландия стать независимой страной?»
55,3 % ответили «нет», поэтому Шотландия осталась в составе Великобритании[24]. После
референдума действовавший на тот период лидер Шотландской народной партии
А. Салмонд подал в отставку, вызвав этим шагом необходимость выборов нового
руководства. В результате 19 ноября 2014 года его заместитель Н. Старджен
на безальтернативной основе стала первым министром Шотландии, а заявления о
необходимости проведения нового референдума подстегнули масштабную политическую
мобилизацию и привели к беспрецедентному росту членства в партии (до 300 %)
и росту её рейтингов в опросах общественного мнения. К моменту общебританских
парламентских выборов 7 мая 2015 года численность членов партии превысила
отметку в 100 тыс. чел., что обеспечило победу её кандидатов почти во всех 59
одномандатных (мажоритарных) округах Шотландии. Спустя месяц после референдума
о членстве Великобритании в ЕС численность ШНП превысила отметку 120 тыс. чел.
После кризиса в лейбористской партии и недавнего Брексита шотландские
националисты, представленные в парламенте Великобритании 56 депутатскими
креслами (50 % голосов по Шотландии), в очередной раз потребовали
официального статуса оппозиции для ШНП, которая со времени парламентских
выборов в 2015 году стала третьей по величине партией Великобритании[25].
Имеются и экономические различия,
которые на наш взгляд, являются основными факторами европейского сепаратизма.
Как уже отмечалось, Каталония богатейший регион Испании и донор испанского
бюджета. Регион занимает 4-е (из 17) место по уровню жизни среди автономных
сообществ, её ВВП равняется ВВП Финляндии и Дании и выше, чем у Ирландии, ВВП
на душу населения почти такой же, как в Германии, и выше, чем в Греции и
Португалии, уровень экспорта приближается к значениям Финляндии и превышает
показатели Португалии[26].
Экономическое благополучие региона позволяет каталонским сепаратистам заявлять,
что Каталония фактически «кормит» страну, находя поддержку у населения[27].
Экономическая мотивация сепаратизма
имеет длительную историю. С потерей последних заокеанских владений Испанией
каталонская текстильная промышленность - главная и, к тому же, экспортная
отрасль экономики региона, работавшая на привозном латиноамериканском хлопке, лишилась
традиционных рынков сырья. Причины неудач каталонские предприниматели связали с
управленческим кризисом в Испании и приступили к регионалистской политике: в
1892 году на съезде представителей каталонской буржуазии и интеллигенции была
принята программа регионалистского движения, которая в 1901 году стала основой
политической платформы партии «Лига регионалиста». В программе были выдвинуты
требования предоставления каталонским провинциям автономии в рамках испанского
государства и создания своего правительства, уравнивания в правах каталанского
и кастильского языков. Каталонизм сводился к защите экономических интересов
местной крупной буржуазии и части дворян-землевладельцев, для которых важен был
общеиспанский рынок, а также к пропаганде каталонской культуры[28].
К настоящему времени Каталония, наряду с
немецкой землей Баден-Вюртемберг, итальянской Ломбардией и французскими Рона -
Альпами, стала экономическим регионом-локомотивом Европы[29] и
формирует собственный интерес в системе Евросоюза помимо воли «национального»
центра[30].
Более того, испанское правительство в регионе стали восприниматься как тормоз
развивающейся экономики. Ослабление единого экономического пространства в следствии
переживаемого современной Европой кризиса, стимулирует в Каталонии как в
наиболее экономически развитом регионе Италии сепаратистские тренды[31].
«Всплеск»
шотландского сепаратизма произошёл после того как шотландцы узнали, что около
90 % нефти Великобритании добывается на их шельфе, а на Шотландию, по некоторым
оценкам, приходится 4/5 запасов нефти ЕС[32].
Более крупными запасами в Европе располагает только Норвегия, но она не входит
в Евросоюз. Не случайно британцы почти 30 лет скрывали от общественности, размеры
запасов нефти в Северном море. По некоторым оценкам, за последние 30 лет нефть
дала Лондону более 200 млрд. фунтов, доходы от нефти составляют 13 % ВВП
Шотландии и 4 % ВВП Великобритании. Шотландская народная партия на все
последние выборы шла под знаменем «Это наша нефть». Если нефть сулит что-то для
61 миллиона британцев, значит, она может дать в 10 раз больше 5 миллионам
шотландцев[33].
Но проблема экономического сепаратизма
шотландцев более глубокая. В известном смысле, шотландцы, несмотря на
политическое противостояние и кровавые войны[34], в
определённой степени обязаны англичанам экономическим благополучием: английская
Корона на протяжении многих лет инвестировали средства в научно-исследовательские
проекты, связанные с разработкой нефтегазовых месторождений на шельфе Северного
моря, развитием финансово-банковской сферы и производства электроники и т.д.[35]. То
есть, если каталонцы уверены, что в социально-экономическом плане могут
обойтись без Мадрида, то большинство шотландцев сомневается в том, что
отделение от Лондона приведёт к росту их социального благополучия, даже
несмотря на заявления А. Сэлмонда о возможности Шотландии в случае
отделения самостоятельно решать проблемы в социальной сфере, прежде всего в
здравоохранении, образовании, культуре. Поэтому представители Шотландской
Национальной Партии – крупнейшей сепаратисткой силы Шотландии, в частности Н. Стерджен,
говоря, что шотландцы имеют право так же, как и граждане других стран,
определять экономическую политику государства, придерживаются вектора
«ограниченная самостоятельность» и «совместное решение проблем». «Мягкий»
сепаратизм в значительной степени обоснован: а) нерешенностью «первичных»
проблем, способных оказаться проблемными для бюджета Шотландии в случае её
отделения - распределения долга Великобритании, определения роли Шотландии в
Евросоюзе, раздела природных ресурсов, а также нерешенности вопроса с будущим
британских атомных подлодок, которые базируются на западном побережье
Шотландии; б) нерешённости вопроса с Лондоном о возможном вхождении
Шотландии в ЕС, способном прямо отразиться на объёме экспорта виски -
национальном шотландском продукте; в) возникновении вопросов в сфере
туризма - если Шотландия войдет в еврозону, она станет труднодоступной для
жителей Англии, Уэльса и Северной Ирландии, потому что Великобритания в эту
зону не входит. Кроме того, иностранные туристы чаще всего посещают Шотландию по
схеме «Лондон + ...». Таким образом, даже сепаратистские круги Шотландии не
пытаются видеть в запасе нефти Северного моря социально-экономическое
благополучие жителей «новой независимой Шотландии», понимая, что запасы
углеводородов конечны, а цены на сырье, очевидно, будет снижаться в результате
развития альтернативных источников энергии.
Вывод
к
§ 2.2. Несмотря на то, что история
Каталонии и Шотландии имеет много общего – перманентные притеснения и кровавыми
войнами за независимость, у каталонского сепаратизма есть ряд коренных отличий
от шотландского. Во-первых, каталонцы имеют свой язык, которого лишены
шотландцы, что усиливает их противостояние Мадриду; в тоже время каталонцев
объединяет с испанцами религия, а во взаимоотношениях шотландцев с англичанами
религия является разъединяющим фактором. Во-вторых, действия Мадрида в
отношении Каталонии, менее гибкие, чем отношения Лондона к Белфасту: например, несмотря
на возможность формирования самостоятельных государственных органов, каталонцы
ограничены возможностью проведения референдумов, в то время как стратегия
Лондона в значительной степени коррелирует с идеей регионализации Европы,
предоставляющей право на самоопределение народам, населяющим различные регионы
и мирное разрешение конфликтов в системе «центр-регион». В-третьих, социальный
и экономический потенциал Каталонии превосходит потенциал и Шотландии, что ведёт
к активной позиции Мадрида в отношении недопущения отделения региона;
Великобритания менее активна в этом отношении. В-четвёртых, элитные группы в
Каталонии менее спаяны с испанскими – с одной стороны, с другой стороны -
радикальнее шотландских, фактически представляющих часть элиты Великобритании.
§
2.3. Политико-правовые механизмы урегулирования каталонского сепаратизма
Для понимания механизма урегулирования
проблемы каталонского сепаратизма, важно дать объективную оценку данному
явлению, проанализировать его под углом современных политических процессов глобализации-регионализации,
трансформирующихся общественных ценностей.
В рамках традиционной парадигмы, в
которой превалирует принцип неделимости страновых (государственных) образований,
урегулирование конфликта может осуществляться с помощью формирования устойчивых
установок у населения «материнского образования» на необходимость ограничения
«сепаратистов», незаконность их претензий на отделение, либо внушения
политически пассивным гражданам того, что действия сепаратистов направлены исключительно
на дестабилизацию ситуации в стране и координируются из-за рубежа, например, с
целью осуществления «цветной революции»[36],
результатом которой должен стать раздел страны на части. Составляющей данной государственнической стратегии может быть также «урезанное»
понимание принципа неделимости государства и права народов на самоопределение,
ссылки на неурегулированность данных вопросов на уровне международных
институтов и использование «double standard», или пропаганда идеи
целостности страны как инструмента борьбы с мировыми политическими и экономическими
угрозами, и, конечно, самый частый способ борьбы государства с население –
отождествление права с законом – актом, изданным государством. Следует
заметить, что элементы данного варианта решения проблемы наблюдаются как в
заявлениях ряда испанских политиков, так и депутатов Европарламента. Так, руководитель
Центра партийно-политических исследований Института Европы РАН В. Швейцер в
мягкой форме выразил данный подход в следующей мысли: « … с кризисом легче
бороться в рамках единого и большого государства, а не отдельных областей. Всем
становиться сепаратистами не очень хочется, а вот выдавить из центра что-то для
своих областей они хотят»[37].
Другие позиции более категоричные. Вице-президент Европарламента А. В. Куадрас,
полагает, что сепаратисты бросают вызов Испании, конституции, единству страны,
на страже которого стоит испанское правительство. Каталонский экономист Х. Оркахо
считает, что негативно настроенная к Испании часть населения Каталонии является
жертвой пропаганды сепаратистов, добавляя, что отделение Каталонии может
отрицательно отразиться на испанской экономике, задержать выход её из кризиса.
Глава медиагруппы Libertad Digital –Ф. Х. Лосантос, уверен, что
испанскому правительству не следует идти на поводу у сепаратистов и оно должно
сохранить единство страны, в том числе и ради самой Каталонии, которая в
результате отделения может потерять внутренний рынок[38]. На
заседании Европейского парламента, на котором обсуждался кризис в Каталонии,
первый вице-президент комиссии Ф. Тиммерманс однозначно встал на сторону
мадридского правительства заявив: «Мы сформировали наши демократические
общества на основе трех принципов: демократии, уважения верховенства права и
прав человека. <...>. Эти трое нуждаются друг в друге, они не могут
исключать друг друга. <...>. Если вы уберёте один столб, остальные тоже
упадут»[39]. Вместе
с тем, силовой путь решения проблемы каталонского сепаратизма, связанный с
удержанием Каталонии любой ценой, неэффективен и чреват международными
санкциями, если государствообразующие элиты Испании не установят взаимодействие
с Брюсселем и Вашингтоном и не просчитают их дальнейшую стратегию в данной
области.
Второй путь решения каталонского вопроса
– поиск компромисса между Барселоной и Мадридом. В данном случае, целесообразно
использовать известные в мировой политической практике способы решения проблемы
сепаратизма. Во-первых, Мадрид должен оптимизировать политику в направлении
обеспечения политического, правового и экономического равенства между
гражданами Испании, предприняв шаги в области реализации принципа справедливого
общественного устройства и гармоничного сосуществования жителей страны. Каталония
в плане социального и экономического развития превзошла многие регионы Испании,
но это означает только то, что Мадрид должен предпринимать более решительные
шаги в направлении развития других регионов, предоставляя им максимум
возможностей для социального, экономического, правового «прорыва» в том числе с
помощью налаживания коммуникации с относительно изолированными элитами сепаратистского
региона. Барселона в этом плане не только могла бы усилить своё влияние в плане
представительства в центральных государственных органах, но и стать столицей
Испании, взяв на себя ответственность за развитие страны. Перенос столицы
Испании из Мадрида в Барселону «умиротворил» бы каталонские элиты, возложил бы
на них обязанность за сохранение целостности страны.
Как в случае реализации плана переноса
столицы Испании, так и без его реализации, вопрос о формировании государственных
органов с учётом этнического состава, развития вертикальных связей и
фиксированного партийного представительства также может помочь обеспечить межэтнический
диалог между элитами и снизить сепаратизм. Данный приём, на наш взгляд, не
только эффективен для большинства многосоставных обществ незападного мира, но и
для «цивилизованных стран» в эпоху государство-наций и искусственного
национального строительства, которое скорее разъединяет народы, чем их
объединяет. Не случайно американцы отказались от политики плавильного котла в
конце прошлого века и начали ориентироваться на принцип «единство в
многообразии». На наш взгляд, данный принцип следует расширить также
функциональным элементом, предполагающим использование различных моделей
социально-политической коммуникации при их институционально-функциональной гибридизации.
В этом плане испанской короне следует обратить внимание на механизмы со-общественной
демократии и внедрение ротационных механизмов в процедуры формирования
государственных и муниципальных органов.
В случае переноса столицы из Мадрида в
Барселону, Барселона могла бы закрепить в финансовой сфере принцип бюджетной
автономии, американскую модель бюджетного федерализма, параллельно
реорганизовав административно-территориальное устройство. Переход на
федералистскую основу организации страновой системы не имеет особых препятствий
для Испании, так как уровень демократии в стране достаточно высок[40]. Ради
справедливости, следует заметить, что создатели проекта Конституции 1978 года,
исходили, в том числе, из осознания пагубности для Испании унитаризма,
основанного на жёсткой централизации, хоть и не были полностью ориентированы на
построение федералистских отношений, так как опасались дробления страны по
этнокультурному признаку. Так, один из авторов Конституции 1978 года М. Ф. Ирибарне
заявлял: «Нами была предпринята попытка найти нечто среднее, эдакую заветную
формулу, которая не вела бы ни к унитарному государству, ни к федерализму, а
сохраняла территориальное единство страны»[41]. «Отцы»
конституции, - отмечает Г. И. Волкова, хотели отойти от
узкоюридической трактовки федерализма, которая подразумевает конституционно
зафиксированное разделение функций между центральной властью и субъектами
федерации. Их желание было более прагматичным: не заниматься поиском
формального типа государственного устройства для Испании, а найти некую гибкую
систему отношений, которая позволяла бы органично сочетать сохранение
традиционных основ государственности с максимально возможной реализацией
потребностей региональных и этнических сообществ, прежде всего басков,
каталонцев и галисийцев, в сохранении и развитии своей идентичности[42]. Судя
по результатам референдума 1 октября 2017 года, испанский гибрид унитаризма и
федерализма себя исчерпал и требует перехода к федерации автономий.
Реализация принципов федерализма на
уровне государственных органов, потребует усиления Сената - палаты
территориальных представителей, властные полномочия которого в настоящее время
существенно ограничены, в частности речь может идти о предоставлении ему права вето,
позволяющего блокировать законы «нижней» палаты, если они не отвечают интересам
регионов. Полезно было бы и заключение договоров о разграничении полномочий и
предметов введения, которые бы уравновешивали центр и регион. Нуждается и в
оптимизации участие регионов в законотворческом и законодательном процессе,
предоставление жителям регионов права утверждать или отклонять законы при
проведении регионального референдума. Так, законодательный запрет на проведение
референдума 1 октября 2017 года об отделении Каталонии от Испании, привёл лишь
к усилению антииспанских настроений среди каталонцев и усилил сепаратизм: 1
октября 2018 года в Барселоне, Жироне, Таррагоне и Льейде под лозунгом «Не
забыть, не простить. Построим республику» прошли митинги, посвященные годовщине проведения референдума о
независимости, которые с большой долей вероятности станут новым днём в календаре
борьбы за освобождение каталонцев от испанской метрополии[43].
Важным представляется
также определить
три основные области полномочий и юрисдикции: что относится к исключительной
юрисдикции государства, что входит в исключительную юрисдикцию автономных
сообществ, и что попадает под общую юрисдикцию. Действующая Конституции Испании
не решает данную проблему, закрепляя за автономными сообществами в статьях 148,
149 - 22, а за Мадридом – 32 полномочия, и указывая в части 3 статьи 149
следующее: «Вопросы, специально не отнесенные
Конституцией к ведению государства, могут быть переданы в компетенцию
автономных сообществ в силу их соответствующих статутов. Компетенция в
вопросах, не включенных статутами об автономии, будет относиться к ведению государства,
нормы права которого в случае конфликта имеют большую юридическую силу чем
нормы автономных сообществ во всем, что не передано в исключительную
компетенцию последних. Право государства во всех случаях дополняет право
автономных сообществ»[44].
Более того, статья 150 позволяла государству, при определённых условиях
и по своему собственному желанию, изменять распределение предметов ведения за
счёт либо расширения, либо ограничения полномочий автономных сообществ в соответствии
с общими интересами, что способствует росту конфликтности системы.
Не справедливым, представляется и норма,
закреплённая в части 1 статьи 145, запрещающая автономным сообществам создавать
федерации, и таким образом, конкурировать с Мадридом в решении собственных
проблем. Боязнь Мадрида конкуренции с автономными сообществами, демонстрирует
его слабость и ведёт к напряжению системы, ограничивая потенциал регионов и их
способность в кооперации справляться с имеющимися проблемами. В этом плане
следовало бы предложить центру не только изменить указанную норму, но и
предоставить автономным сообщества, свободно выстраивать отношения с другими
странами Европейского союза. Смысл последнего предложения заключается в том,
что полиинституциональность позволяет гражданам сравнивать достоинства и недостатки
других политических акторов и на этой основе самосовершенствоваться,
кооперироваться перед лицом возможных угроз, использовать множественную
самоидентификацию применительно к конкретным условиям для улучшения социального
пространства и повышения уровня жизни индивидуумов. «Следует напомнить в связи
с этим, пишет Р. Неф, - об опыте Швейцарии, в которой есть кантон Тессин,
населенный италоязычным меньшинством, составляющим не более 10 %
швейцарского населения. Когда-то Тессин был одним из наиболее бедных. Благодаря
экономическим взаимосвязям с северной Италией, а также притоку переселенцев из
немецкоязычной Швейцарии и Германии кантон приобрёл серьезное экономическое
значение, оказывая положительное влияние на народное хозяйство»[45].
Важным аспектом в решении
проблемы сепаратизма в Италии является предоставление сепартатистским регионам,
в том числе Каталонии права открывать учебные заведения и культурные центры на
территории Испании при предоставлении им права устанавливать собственные
образовательные стандарты.
Третий вариант решения проблемы –
реализация доктрины «Европа регионов» и освобождение Каталонии от испанского
«протектората». Как уже отмечалось, данная стратегия поддерживается частью депутатов
Европейского парламента и стоящими за ними силами, которые видят в ней мирное
разрешение проблемы сепаратизма и ослабление национальных государств. Однако,
единства в полезности идеи расчленения «национальных государств» среди
европейских политиков не существует. Причём не было его с момента основания Евросоюза.
Один из отцов-основателей Евросоюза Ж. Моне в середине ХХ века выдвинул
концепцию «Европы автономных регионов», опирающуюся на принцип субсидиарности,
что предполагало бы усиление регионов, «исчезновение» национальных государств и
активное развитие надгосударственных структур; но в ответ на концепцию «Европы автономных
регионов» Ш. де Голль предложил идею «Европы отечеств», предполагающую
объединение на базе сильных национальных государств.
Концепция «Европы отечеств» долгое время
поддерживалась политическими элитами и определяла процесс европейской
интеграции, но по мере усиления наднациональных институтов, идея «Европы автономных
регионов» приобретала всё больше сторонников, особенно среди формирующейся
общеевропейской бюрократии и представителей региональных элит. Она
поддерживается и некоторыми исследователями-постмодернистами, которые её считают,
соответствующей общему вектору развития общества: «Взгляд в будущее позволяет
ощутить, что завтрашний политический космос принципиально другой, он имеет
мозаичную структуру, его элементы характеризуются различной степенью автономии
и способностью «перескакивать» в иные политические миры. Постмодернистский тренд,
проявляющийся в формировании полицентрических систем и механизмов их
воспроизводства; разрушении взаимодействий, в которых ключевая роль отводится
государству, а также в генерации ризомной среды, основанной на коннекционизме и
синергетике, закономерно пугает традиционный социум и его неформальных
«лидеров».
Стремление к сохранению «стабильности и
определённости» становится одним из основных факторов, приводящих к консервации
модернистского восприятия сепаратизма. Наряду с модернистским взглядом на
сепаратизм наблюдаются и зачатки иного подхода к данной политической практике,
к понятию «цивилизованный сепаратизм». В его основе лежит не «стабильность и
определённость», а понимание многогранности политического бытия, признание
права за каждым гражданином и за каждой гражданской общностью (понятия
«гражданин» и «гражданская» используются не случайно) жить в политиях,
максимально раскрывающих их человеческий потенциал, а также конструировать их
исходя из собственных интересов[46].
«В истории Европы, - пишет
Р. С. Хакимов, право на самоопределение было одним из самых
«разрушительных» принципов, поскольку было направлено против монархий,
империалистических государств и носило антиколониальный характер. Нелепо винить
в этом конкретных политиков. Принцип самоопределения отражает естественное
стремление народов к свободе. Эммануил Кант утверждал: «История мира есть не
что иное, как прогресс осознания Свободы». Это предопределяет общую
направленность исторических событий. Прогрессировали те цивилизации, которые
повышали степень свободы, а инициаторами этого процесса были и остаются народы.
Историю волнует судьба народов, а не государств. Государственность торжествует,
когда ведущие державы определяют характер международных отношений и течение
экономических процессов в мире, однако народы, в свою очередь, торжествуют,
когда из года в год растёт число новых государств. <…>. Мир изначально
многообразен. Универсальность имеет своей неизменной противоположностью
уникальность, своеобразие, отличие как источник движения вперед. Конфликты в
мире возникают не на почве этнического или религиозного разнообразия, а из-за
непризнания разнообразия нормой.»[47]. Но
дискуссии между сторонниками двух концепций продолжаются до настоящего времени.
Предпосылками реализации концепции
«Европы автономных регионов» в каталонской проблеме является поддержка
Евросоюзом, как и большинства его стран-членов, независимость Косово и Сербии против
воли Югославии; стремление ЕС к усилению собственных политических позиций за
счёт расширения числа новых участников при сегментации старых; заявление ЕС о
том, что проблема Каталонии является внутренним делом Испании, а силовое
решение проблемы недопустимо; риск раскола среди членов ЕС, который попытаются
предотвратить оказанием давления на Испанию с целью предотвращения вооружённого
противостояния между каталонцами и вооружёнными силами Испании (в первом
варианте развития ситуации - наоборот); развитие референдумного и сепаратного
прав.
Вывод
к § 2.3. Гипотетически
существует три варианта решения проблемы каталонского сепаратизма. Первый -
силовое подавление Испанией сепаратистов Каталонии. Второй - длительные
переговоры между Мадридом и Барселоной при посредничестве Европейского союза.
Третий – отделение Каталонии от Испании и признание международным сообществом
нового европейского государства. В настоящее время реализация каждого из
вариантов развития ситуации представляется реалистичной.
Заключение
Актуальность проблемы каталонского
сепаратизма в международных отношениях обусловлена рядом факторов. Во-первых,
сложностью самой проблемы сепаратизма, упирающуюся в коллизию, создаваемую
правом народов на самоопределение и принципом нерушимости страновых границ.
Несмотря на наличие «предохранительной клаузулы», указанной в Декларация о
принципах международного права 1970 года и предполагающей рассмотрение
соотношения права народов на самоопределение и принципа территориальной
целостности при учёте соблюдения государствами в своих действиях принципа
равноправия и самоопределения, представительства всего народа, недискриминированности,
коллизия создаёт условия для double standard, позволяя исходить из интересов
сильных мировых игроков, нередко в ущерб интересов слабых. Во-вторых, различным
пониманием сепаратизма – либо как инструмента разрешения региональными
сообществами собственных проблем в условиях отсутствия на них позитивной
реакции со стороны центральных государственных органов, либо как инструмента
региональных элит удовлетворить собственные интересы или интересы других
государств путём распада странового и государственного образований. В-третьих,
идеологической борьбы между представителями различных групп в мировой
политической элите – сторонников концепции «Европа автономных регионов» и
концепции «Европа отечеств», первые из которых нацелены на реализацию стратегии
по усилению регионов, вторые – национальных государств. Фактически, первая
концепция связана с формирования Европейского союза как мегагосударства,
усилением его политической и экономической мощи. В-четвёртых, разновекторностью
процессов стабилизации на уровне страновых образований, в значительной степени
связанных с политическими, социальными, экономическими, культурными и другими
особенностями регионов.
Исследование каталонского сепаратизма позволило
выявить его причины, находящиеся в области истории – борьбы каталонцев за свою
независимость, сопровождавшуюся репрессиями со стороны Испании; экономики –
разницы в экономическом потенциале между Каталонией и Испанией, стремлении
испанского государства решить проблемы, возникшие в ходе мирового финансового
кризиса за счёт каталонцев; социальные – уровне жизни каталонцев и испанцев, а de facto
в социальном
расслоении между двумя народа Испании; культурном – отсутствии гармонической
культурной связи (прежде всего, лингвистической) между народами Испании и
Каталонии; и, наконец, дефектов политического развития, связанных с испанской
централизацией и унитаризмом, а также с политикой сторонников регионализации и
суверенизации в Европейском союзе. Несмотря на то, что данные проблемы решаются
испанским государством, наличие и рост сепаратистского тренда демонстрирует их
слабую эффективность.
На наш взгляд, решение проблемы
каталонского сепаратизма должно осуществляться с учётом мировых трендов
глобализации и регионализации, здравого смысла и оправданных рисков со стороны
всех участников данного процесса. Так, испанское государство должно широко
использовать все имеющиеся в политической практике современных демократических
стран механизмы решения проблемы распада странового образования – реализовать
договорные начала в отношениях Испания-Каталония, вместо гибрида
унитарно-федеративное государство с сильным центром, приступить к построению
реального федерализма на основе принципа субсидиарности; усилить влияние палаты
региональных представителей и реализовать идею со-общественной демократии,
максимально разгрузив центральный аппарат. Каталонские элиты – понять
последствия отделения региона от Испании, в частности связанным с нарушением
экономических связей с Мадридом и вхождением в ЕС. Европейские элиты – последствия
балканизация Европы, оценить возможность влияния на европейское сообщество
исламского фактора, новых «цепных» реакций, который может спровоцировать
каталонский сепаратизм в разных уголках планеты.
[1]
Орлов А. А. Глубинные исторические корни проблемы национализма и
сепаратизма в современной Испании // Вестник МГИМО. 2013. С. 177-186. С. 185.
[2] С усилением
процессов централизации, муниципальные фуэрос теряли, а в объединённой Испании
полностью утратили законодательную силу.
[3] Интерес по теме
источников права представляет статья А. Р. Загрутдинова. См.:
Загрутдинов А. Р. Основные источники испанского права VII-XIII вв. //
Вестник государственного и муниципального управления. 2013. № 1. С. 61-64.
[4] Хавьер Касалс
Месегер. Век фашизма в Испании (1918-2014) // Берегиня 777 Сова. 2014. № 4 (23). С. 279-288.
[6] Estatuto de Autonomía de Cataluña. URL:
http://www.gencat.cat/generalitat/cas/estatut/index_ 2006.htm.
[7]
Баранов А. В. Каталонский сепаратизм: факторы влияния … С. 31.
[9] Научные
конференции и круглые столы проходили с подтекстом сепаратистского характера:
«Институционно-политические и административные репрессии Испании в отношении
Каталонии», «Социально-экономические репрессии Испании в отношении Каталонии»,
«Культурно-языковые репрессии Испании в отношении Каталонии», «Проблематика
каталонских эмигрантов, спасающихся от репрессий Испании».
[10] DECLARACIÓ DELS REPRESENTANTS DE CATALUNYA. URL:
https://www.ara.cat/2017/10/10/Declaracio_Independencia_amb_logo_-1.pdf.
[11]
Баранов А. В. Сепаратизм в современной Каталонии: ресурсы, акторы и
политические стратегии // Актуальные проблемы Европы. 2014. С. 95-113. С. 99; Moreno Fernandez L. La federalizacion de España: Poder politico y
territorio. Madrid: Siglo XXI de España. 2008. 203 p. Р. 135.
[12] Poggeschi G. La nuova legge linguistica catalana nel
quadro dell evoluzione dello Stato regionale spagnolo // Le Regioni. 1998. № 5. P. 1107–1141. Цит. по: Тамарович А. Ю.
Движение за независимость Каталонии причины и предпосылки сепаратизма //
Известия Иркутского государственного университета. 2013. № 2 (11). Ч. 2. С.
148-156. С. 150.
[13]
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 150; Ларионова М. В. Язык и
политика в коммуникативном пространстве испанского политического дискурса. URL: http://www.vestnik.
mgimo.ru/fileserver/17/29_Larionova.pdf, С. 218.
[14]
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 150; Хинер С. Языки Испании //
Испания–Каталония. Империя и реальность: сб. ст. / сост. Е. Висенс. М.: Regnum. 2007. 92 с. С. 46.
[15]
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 150. Халитов Б. Н. Регионы
Европейского Союза в процессе интеграции: Каталония. URL:
http://elibrary.ru/download/92107369.htm.
[16] Тамарович А. Ю.
Указ. соч. С. 151. Аларкон Мартинес М. Д. Международная проекция
деятельности регионов / М. Д. Аларкон Мартинес // Территориальная
организация в Испании модели институционального развития. Испанский опыт для России:
рынок и социальное развитие / отв. ред. А. А. Захаров. М.: Московская
школа политических исследований. 2005. 127 с. С. 26–35.
[17]
Баранов А. В. Сепаратизм в современной Каталонии: … С. 100.
[18] Хенкин С.
«Барселона-Мадрид: сценарий меняется». URL: http://russiancouncil.ru/analytics-and-comments/analytics/barselona-madrid-stsenariy-menyaetsya/.
[19] Тюрин
Е. А. Шотландия: перспективы возрождения суверенного государства //
Вестник государственного и муниципального управления. 2012. № 1. С. 103-110. С. 6. Bogdanor V. Devolution in the United Kingdom / V. Bogdanor. N.-Y..
2000. pp. 2-4.
[20] Тюрин Е. А. Указ. соч. С. 106. O'Neill M. Reforming the
British State: the 1998 watershed / M. O'Neill // Devolution and British
Politics. London. 2004. pp. 171-206.
[21] Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 154. Barometre
d'Opinió Política // Centre d'Estudis d'Opinió. URL:
http://ceo.gencat.cat/ceop/AppJava/pages/estudis/categories/llistaCategoria.html?
colId=3&lasttitle=bar%f2metre+d%27opini%f3+pol%edtica.
[22]
Косенко К. В. Отделение Шотландии от Великобритании // Актуальные
проблемы современных международных отношений. 2013. С. 43-48. С. 45-46.
[23] Каталония
подвела окончательные итоги референдума о независимости. URL:
https://news.mail.ru/politics/31246025/?frommail=1.
[24] Меркулов
П. А., Тюрин Е. А., Савинова Е. Н. Эволюция шотландской
национальной партии в борьбе за национальное самоопределение Шотландии: к
вопросу об особенностях шотландского национализма // Власть. 2017. № 6. С. 153-159. С. 156. Scottish referendum: Scotland
votes 'No' to independence. BBS. News. 19 September 2014. URL: http:// www.bbc.com/news/uk-scotland-29270441.
Keen R.,
Audickas L. 2016. Scottish National Party (SNP). - Membership of UK political
parties: Briefing Paper №. SN05125. 5 August 2016. 26 p. Р. 12.
[26]
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 153. Каталония: сепаратизм богатых.
URL: http://rus.ruvr.ru/2012_10_01/89823103/.
[27]
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 152.
Sepulveda Munoz I. La investigación del Nacionalismo: evolución, temas y metodología
/ I. Sepulveda Munoz // ETF. 1996. Vol. 9. Serie V. P. 315-336.
[28] Цит. по:
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 152. Прохоренко И. Региональный
национализм в Испании: «Другие» правые Каталонии и Страны басков // Мировая
экономика и международные отношения. 2008. № 4. С. 118-126. С. 120-121.
[29] Цит. по:
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 153. Медяник В. И. Почему
регионы европейских стран стремятся к независимости // Актуальные проблемы
международных отношений и современного мира: сб. науч. ст. Минск. 2012. С.
59-70. С. 62.
[30] Цит. по:
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 153. Халитов Б. Н. Регионы Европейского
Союза в процессе интеграции: Каталония. URL:
http://elibrary.ru/download/92107369.htm.
[31] Пузырев
К. С. Проблемы типологизации и оценки потенциала различных типов
регионального сепаратизма в странах Западной Европы // Вестник КемГУ. 2011. № 4
(48). С. 120-124. С 121.
[32] Цит. по: Тюрин
Е. А. Указ. соч. С. 106. Markusen A.
Regions: The Economics and Politics of Territory / A. Markusen. New Jersey. 2011, p. 20.
[33] Цит. по: Тюрин
Е. А. Указ. соч. С. 106. Markusen A. Regions: The Economics and Politics of Territory / A. Markusen.
New Jersey. 2011. p. 21.
[34] Тюрин
Е. А. Указ. соч. С. 106.
[35] Инвестирование
англичанами в экономику Шотландии в значительной степени связано с тем, что
шотландские элиты являются частью элит Великобритании.
[36] Так, А. В. Манойло в статье «Цветные революции и
технологии демонтажа политических режимов» определяет «цветные революции» как
технологии осуществления государственных переворотов и внешнего управления
политической ситуацией в стране в условиях искусственно созданной политической
нестабильности, в которой давление на государство осуществляется в форме
политического шантажа с использованием в качестве его инструмента молодежного
протестного движения. См., например: Манойло А. В. Цветные революции
и технологии демонтажа политических режимов. URL:
http://e-notabene.ru/wi/article_12614.html.
[37]
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 154. Сепаратизм идет с севера. URL: http://www.chas-daily.com/win/2012/10/18/v_009.html?r=3&.
[38]
Тамарович А. Ю. Указ. соч. С. 154. Китинг М. Новый регионализм в
Западной Европе // Логос. 2003. № 6 (40). С. 67-116. С. 113.
[39] Brussels defends use of ‘proportionate force’ in
Catalonia. In European Parliament debate, Commission First Vice President Frans
Timmermans sides squarely with Madrid. URL:
https://www.politico.eu/article/brussels-defends-use-of-proportionate-force-in-catalonia/?utm_content=bufferd8a07&utm_medium=social&utm_source=twitter.com&utm_campaign=buffer.
[40]
Гоптарева И. Б. Политическая концепция федерализма: теоретические
истоки и современность: Дисс… д-ра полит. н. М.: МГУ
им. В. М. Ломоносова. 2003. 324 с. С. 284.
[41] Цит. по:
Волкова Г. И. Процесс федерализации Испании // Вестник МГИМО. 2011.
С. 78-85. С. 78. Верников. В. «В автономном режиме». Газета
«Известия». 20/05/1999. С.4.
[42]
Волкова Г. И. Процесс федерализации Испании // Вестник МГИМО. 2011.
С. 78-85. С. 78-79.
[43] В Каталонии
проходят протесты в годовщину референдума о независимости. URL:
https://iz.ru/795227/2018-10-01/v-katalonii-prokhodiat-protesty-v-godovshchinu-referenduma-o-nezavisimosti.
[45] Неф Р. Да
здравствует нонцентрализм! (Библиотека либерального чтения) / Пер. с нем. М.:
Фонд Фридриха Науманна. 2002. Вып. 12. 93 с. С. 81.
[46] Трофимов
Е. А. Сепаратизм в контексте современных политических процессов / Дневник Алтайской школы политических исследований №
32. Современная Россия и мир: альтернативы развития (Сепаратизм и его роль в
мировом политическом процессе): сборник научных статей / под ред.
Ю. Г. Чернышова. Барнаул: Изд-во Алтайского университетата, 2016. 368
с. URL: http://ashpi.asu.ru/ic/?p=3633.
[47]
Хакимов Р. С. Право народов на самоопределение в условиях
глобализации // Казанский федералист. 2011. № 2. С. 5-15. С 6-7, 15.
Комментариев нет:
Отправить комментарий